Понюшка ( Snuff )

— Я вас всех знаю! Некоторые из вас егеря, другие контрабандисты, а остальные просто засранцы, простите за мой клатчатский. — В этот момент она заметила Ваймса, опустила метлу словно молот на ногу зазевавшегося и сделавшего шаг в не том направлении человека, выставила палец в сторону Сэма и выкрикнула: — Вот видите его? Вот он настоящий джентльмен, а еще великий коп! Всегда можно сказать кто перед вами, настоящий коп или нет, как мой Генри, упокой Господи его душу, или командор Ваймс, потому что у них есть значки, которыми была открыта не одна бутылка пива, и уж поверьте, если вы попытаетесь дернуть их за нос, то можете обжечься. Ваши размахивания этой туалетной бумажкой меня позабавили! Давай, Дейви Хакетт, подходи! — обратилась она к ближайшему, — и я засуну свою метлу прямо тебе в ухо, уж поверь мне, я смогу!

Ваймс оглядел толпу, пытаясь отделить опасных и злых от невинных и глупых, и готов был отмахнулся от прожужжавшей у головы мухи, как услышал общий вздох толпы, и увидел лежавшую на земле стрелу и миссис Апшот недоуменно взирающую на две половинки метлы.

В теории миссис Апшот полагалось кричать, но она всю жизнь прожила в окружении копов, так что с побагровевшим лицом она указала на сломанную метлу и сказала так, как может только мать:

— Между прочим она стоила полдоллара! А они на деревьях не растут! За них нужно платить!

Тут же все начали хлопать по карманам, от великого ума по кругу была пущена чья-то шляпа, в которую посыпались деньги. Поскольку большая часть монет была долларовыми и полудолларовыми, собранной суммы вполне хватит миссис Апшот, чтобы обеспечить себя метлами до конца жизни.

Но Фини, который кипел от возмущения, сбросил протянутую шляпу на землю:

— Нет! Мама, это же как взятка! Они в тебя стреляли. Я видел стрелу. Она прилетела из толпы из самой середины! А сейчас, ма, я хочу, чтобы ты зашла внутрь, потому что я не хочу потерять тебя как папу, хорошо? Давай-ка, уходи в треклятый дом, ма, потому что как только ты закроешь дверь изнутри, я преподам этим джентльменам урок подходящих манер!

Фини был в ударе. Если бы на его голову сейчас свалился каштан, тот бы взорвался. А его гнев - ярость в чистом виде, в которой человек может наткнуться на какую-нибудь идею или обрести дополнительные силы, чтобы побить до смерти всех окружающих - испугал всех озадаченных граждан в толпе до мокрых подштанников, перевесив второй фактор - разбросанные на земле по меньшей мере шесть общественных долларов, которые они могли потребовать вернуть.

Ваймс не стал вмешиваться. Ему просто некуда было вставить слово. Кроме того это слово могло сломать тормоз, на котором удерживалось хрупкое равновесие. Наследственная дубинка Фини, положенная на плечо, казалась священным оружием богов, посланным на землю в знак предупреждения. В его руках она могла обернуться чье-то внезапной смертью. Никто не смел сбежать. Бегство, без сомнения, было бы прямым сигналом к применению куска дуба по беглецу.

«Сейчас, наверное, как раз кстати».

— Старший констебль, можно вас на пару слов, как коп копу?

Фини повернулся к Ваймсу с расфокусированным взглядом, словно человек, оказавшийся на другом конце света, и пытавшийся вспомнить, зачем он здесь находится. Один из толпы принял это за сигнал к бегству, но за спинами послышался глухой удар, и затем голос Вилликинса:

— О, прошу прощения, ваша светлость, но этот джентльмен споткнулся о мою ногу. К моему большому сожалению у меня большие ноги. — И чтобы подтвердить свои извинения, Вилликинс поднял человека, нос которого придет в норму не раньше чем через неделю.

Все глаза повернулись к Вилликинсу, за исключением Ваймса, который заметил стоявшего в тенечке проклятого адвокатишку. Он был не в толпе, совершенно очевидно, что респектабельный юрист не может быть частью толпы, конечно же нет. Он был просто наблюдателем.

Фини оглянулся на толпу, потому что опасность могла возникнуть в любой момент.

— Я благодарен вам за помощь, командор, но здесь мой участок, если вы улавливаете мою мысль, и мне есть, что им сказать.

Фини тяжело дышал, и стрелял взглядом влево-вправо в поисках первого, кто посмеет пошевелиться или даже просто замыслившего сделать это.

— Я полицейский! Пусть не самый лучший или умный, но, тем не менее, я полицейский и человек, сидящий в моей кутузке мой узник, которого я буду защищать до смерти, и если это будет смерть какого-нибудь ублюдка, который наставит арбалет на мою маму, не зная как им пользоваться, что ж, да будет так! — Он понизил голос, перестав кричать: — А теперь, я скажу вам, что знаю вас, как знал мой отец и дед. Или некоторых из вас, но я уверен, что не все вы конченные люди…

Он на мгновение прервался, уставившись вперед:

— А вы что здесь делаете, мистер Стонер? Просто стоите рядом с толпой? Не вы ли виновник звона в их карманах?

— Данное заявление весьма спорно, молодой человек, — ответил Стонер.

Ваймс тихонько подкрался к Стонеру и прошептал: