Понтий Пилат

На том же уровне создан эпизод об изгнании галилеянином кого-то из храма. Торговля всегда считалась богоугодным делом, и умный философ должен был понимать, что преследование торгующих вряд ли найдёт путь к сердцам верующих. Изгнание же торгующих могло произойти в том случае, если человек подвергся тяжелому житейскому удару и его душа была выбита из привычного равновесия. Помнится, там что-то происходило, не упомянутое в документах.

А какие тонкие замыслы осуществлялись для перевоплощения беспощадного к христианам Савла в их же идейного вождя, ныне апостола Павла! Непомерное честолюбие, стремление к лидерству были искусно направлены на службу христианству. Его знание, энергия, ораторское искусство захватили души тысяч прозелитов. Сила убеждения нового апостола вовлекла целые толпы в лоно новой церкви.

Но события развивались нашими стараниями!

Стали раздаваться голоса об ошибке, совершённой синедрионом. Посмотрите, как неотвратима победная поступь духовного наследия пророка Иисуса! Как заманчиво приобщить духовный взлёт новой религии к прежним религиозным ценностям. Но тогда новые постулаты Иисуса должны рассматриваться не как ересь, а как развитие иудейской религии. Опоздали! Единственный раз обстоятельства предоставили людям выбрать путь своего развития на века… и они ошиблись.

Удовлетворённый сделанными выводами, прокуратор, повинуясь душевному порыву, перешёл к оценке своего жизненного пути.

— Некоторые известные мне вольнодумцы отвергают участие богов в любых областях человеческой деятельности. Даже если это и так, то моя жизнь и без иудейского пророка интересна и достойна зависти многих.

Сколько удивительных событий, необыкновенных приключений! С какими интересными людьми свела меня судьба!

Я прошёл дорогами власти, в мои руки попали большие богатства, любовь прекрасных женщин освещала мой жизненный путь. И после того, что подарила жизнь, мне ещё о чём-то сожалеть?

ЧАСТЬ I

Понтий Пилат. Суд

Ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду дворца Ирода Великого тяжелой поступью вошёл пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат. Это был атлетически сложенный человек в тоге из лёгкого египетского полотна с пурпурной каймой понизу, свидетельствующей о его принадлежности к сословию всадников. Весь внешний вид прокуратора олицетворял твёрдость и уверенность. Лицо отражало жёсткость, свойственную римлянам, прошедшим тяжёлый воинский путь, а затем ставшим чиновниками римских провинций; эти люди привыкли к подчинению и командованию, точному выполнению воинского, а теперь гражданского регламента.

Однако правильные черты прокуратора свидетельствовали о больших природных данных, не растраченных им в условиях жизненной борьбы. В этих чертах не было ожесточённости и ограниченности, скорее угадывалась склонность к принятию неординарных решений, не говоря уже о недопустимости брутальных солдафонских штучек, столь свойственных выходцам из низов.

Взгляд прокуратора был спокоен: предстоящая процедура полностью ясна и оставалось только выполнить неизбежные в таких случаях условности. Ещё вчера было известно о суде над двумя иудеями, совершившими преступления против граждан Рима. Один из них, Варрава, убил легионера, защищая от посягательств свою жену, за что был обречён на смертную казнь. Другой, уже известный разбойник по имени Гестас, на Сехемской дороге ограбил и нанёс телесные повреждения римскому гражданину, направлявшемуся в Иерусалим, но был схвачен разъездом сирийской вспомогательной турмы.

Преступления были очевидны, документы подготовлены, прокуратору следовало только выполнить некоторые формальности. Полный решимости без проволочек закончить эту работу, прокуратор, мысленно воспроизводя порядок судопроизводства, направился к курульному креслу, расположенному под специально натянутым тентом: воздух уже потерял утреннюю свежесть, чувствовалось приближение азиатской жары.

Курульное кресло было изготовлено по официальным канонам. Верхняя часть спинки кресла изображала римскую волчицу так, что открытая пасть зверя со страшными клыками располагалась прямо над головой прокуратора. Горожане, приходившие в преторию под воздействием винных паров или наркотиков, позднее невольно совмещали лицо прокуратора с клыками волчицы и разнесли по всей Иудее молву о кровожадности и хищной беспощадности прокуратора.

Пересекая крытую колоннаду, прокуратор вдруг приостановился, и его внимательный взгляд выразил удивление и досаду.