Понтий Пилат

Психика Петра после совершённого им Преступления, перешла в новое качество — он перестал быть евреем-«внешником», он стал «единородным сыном Великой Матери» (иерархо «христианином», пилатоненавистником, «чистым» католиком, «сыном» и т. п.), во-первых, как «провалившийся» в Адама, «сына» своей жены, великой властолюбивой блудницы (сокровенное которой в тысячелетиях было вполне явлено в поступках череды её «дочерей»), а во-вторых, как «сын» жены-«императрицы» Понтия Пилата, Великой Матери, «Евы», Уны.

Сущность вождя-апостола Петра не может не извращаться восхищёнными исполнителями из его иерархии. Исполнители, по определению ненавидящие Истину, обречены чёрное выдавать за белое и наоборот, и потому бессознательный символ Петра — младенец-мальчик с недетским лицом на руках у ярко некрофиличной «Великой Матери». Другое дело, что толкуется он как якобы Спаситель на руках Своей земной матери.

Апостол Пётр состарится и умрёт, и даже внешность его может быть не зафиксирована, но, как бы то ни было, психотравма бессознательного непременно проявится воспеваемым символом—«Великая Мать с младенцем-„сыном” на руках» — у его «сыновей», кровных или духовных.

Для уловленных в иерархию Петра «Великая Мать с младенцем» больше чем символ, это — знак могущества, плеть, не только погоняющая исполнителей этой субстаи, но и одновременно делающая их «счастливыми».

Читатель, способный ценить «КАТАРСИС»! Можете ли вы представить себе, что Иисус из Назарета может требовать себе поклонения и поклонов? Не можете? Я тоже. Мать Иисуса тоже, видимо, несла некоторые проявления Духа, и потому даже её изображению поклоняться невозможно.

А вот жена Пилата и её «сын» апостол Пётр не жаждать поклонения не могли. Как и все яркие некрофилы. Если б на иконах были изображены не одни из величайших преступников всех времён и народов, то толпари иконам поклоняться попросту бы не смогли.

Всякий совершивший преступление, след и боль от которого по значимости превосходит психотравму, объединяющую его соплеменников в этнос, перестаёт быть частью своего народа, но становится марионеткой «нового народа» — сообщества, нанизанного на «символ могущества» более значимого преступления.

Феномен наднациональности вокруг актуализированной психотравмы наблюдается во все времена, ныне тоже. Вспомните национальный состав якобы чеченских, а точнее, «волчьих» (об этом в главе «Неплохо очень иметь три жены?») исламских бандформирований — в них, кроме некрофилов со всего мира, не обязательно из исламских народов, не редкость и русские уголовники, воюющие против своих же соплеменников. (Психотравма, объединяющая «волков», уходит корнями в IX век, об этом в главе «Неплохо очень иметь три жены?».)

Можно вспомнить и Великую Отечественную: не немецкие уголовники переходили на сторону русских, а наоборот — нелюди из русских, замаранные уголовным прошлым, вливались в вермахт и полицейские карательные отряды. Сдавались и подхалимы-комиссары—«внешническая» иерархия им своя.

Итак, этносы, в которых были рождены исполнители, вошедшие в «новые» иерархии, могут воевать друг с другом, но «новые» прекрасно между собой ладят. Естественно, «ближе» им будет более яркий в некрофилическом отношении «народ».

Чеченцы-«волки» — тоже с предысторией в IX–X веках, отсюда и их авторитетность (глава «Неплохо очень…»).

Апостол Пётр, будущий глава мировой «христианской» иерархии, и прежде Преступления был у «учеников Иисуса» «в авторитете»; по двусмысленным субъевангелиям не совсем ясны его взаимоотношения с Иудой: то ли по силе влияния он уступал только Иуде Искариоту, то ли у каждого была своя среди «учеников» группа — скорее, последнее. А после Преступления, когда Пётр «возрос» в авторитете настолько, что стал убивать одним только своим желанием (Деян. 6), к нему всё новые и новые последователи, ложно полагающие себя учениками Иисуса Христа, и вовсе должны были притягиваться со страшной силой.

В общем случае крупные исторические иерархии выстраиваются на готовом «материале» — скажем, к вождю-«внешнику» присоединяются потомственные «внешники», или к вождю-«внутреннику» — потомственные «внутренники». Для укрупнения иерархии достаточно всего лишь появления сверхвождя или новых преступлений.