Понтий Пилат

— Просто подальше от России?

У зятя лицо стало неподвижным. Подчёркнуто неподвижным.

— А ты не ошибся ли? — всё ещё надеялся я. — И жена с тобой?

Зять кивнул.

«Ну вот, — подумал я. — И третья дочь тоже. Третья из четырёх. А четвёртая ещё просто не доросла до брака… Сто из ста…»

Хотелось этого зятя уязвить, обидеть. А может, проснётся? Но кто из них когда просыпался от слов?

— Да тут у вас целый перевалочный пункт образовался. Помнишь, в начале-то Перестройки по-другому было. Тогда баптисты и пятидесятники эмигрировали целыми общинами, бросали своих старух-матерей нам на содержание, а сами линяли. А в адвентизме всё-таки стеснялись. Помнишь первую директрису вашей библиотеки? Инну-то? Уж месяц прошёл, как она в Штатах осела, и только тогда узнали, что не вернётся. Даже на работу об этом не сообщила, хотя все её ждали, от неё зависели.

Зять опустил голову. Всё-таки старой закалки. Если не совесть, так стыд. Понимает, почему директриса библиотеки вела себя лживо. Как, впрочем, и второй директор Сильвет, эстонец. Этот учитель нравственности пошёл ещё дальше: поменял жён. Тоже молчал до конца. Несколько месяцев, окончательно погрузившись в свинство, ещё учил пасторов святости. Впрочем, список огромен? Начиная с первого же ректора.

Остановиться я уже не мог.

— Я тут в общину Подольска случайно заглянул, там пастора с семьёй в Штаты провожали — так целый праздник в общине! Радовались. Радовались и молились, молились и радовались. И не стеснялись… Прогресс.

Радовались, конечно, не тому, что Россию от себя очищал очередной нравственный урод — это был пастор с Украины, с полудебильным выражением лица, по словарному запасу и масштабу мыслей — откровенная урла, словом, вполне во вкусе адвентистского начальства и американских шакалов, — а радовались «просто», непосредственно. Единым духом со своим «кормчим». Кроме меня, никого не тошнило, никто не поднялся, чтобы выйти.

Справедливости ради надо заметить, что община в Подольске не типичная, а уже «просеянная»: нашлись люди, которые распространяли в ней первые два тома «КАТАРСИСа». Все, кто мог прочесть и понять хоть что-то, чтобы их не тошнило от «радостей», собирались отдельно. Заходились в «радости» уже отсевки, понятно, абсолютное большинство исходного послестадионного «призыва».

Смешным же в этих проводах было то, что вся семья — муж-пастор, жена и сын с дочерью — у кафедры выстроилась в шеренгу в характерных позах: подбородок вперёд, локти назад, живот втянут. На картинках из времён католической инквизиции такие «героические» позы принимали альбигойцы перед экзекуцией.

По Льву Николаевичу Гумилёву («Зигзаг истории»), во времена Первого еврейского ига, когда Киевская Русь в числе многих других государств была данником Иудо-Хазарии, и вплоть до разгрома Итиля Святославом, у правящих евреев почти не было союзников (наёмники-«волки» не в счёт), потому Святослав так легко и разгромил их столицу в 965 году.

«Почти» — потому, что, по Гумилёву, один союзник был — манихеи.

Лев Гумилёв совершенно верно утверждает, что людей в этносы и суперэтносы объединяет нечто для них значимое, но это не религиозные догмы: их толком не знает не только паства, но и, как показывает история и нынешняя жизнь, сам корпус священнослужителей. Манихеи не исключение. Они «просто» не сходились ни с мусульманами («когортой»), ни с церковью Петра («сынами»). Более того, манихеи не только «просто» не сходились, но и вели себя весьма агрессивно, там, где они структурировались в организацию, вокруг начинала литься кровь — стая! К сожалению, Лев Гумилёв, ограниченный «философией» суверенитизма, объясняет сродство итильских евреев и несториан-манихеев принципом: враг моего врага мне друг. Дескать, голый расчёт.

Но, уважаемый Лев Николаевич, вы же сами подводите нас к признанию той очевидной истины, что сродство людей основывается не на логических построениях и что жизнь — это не базар, где только и высчитывают выгоду. Враг врага не может быть другом надолго. Тем более если он проигрывает.

Истинный стержень длительного притяжения в другом. И евреи, и манихеи — в психологическом смысле «иудо-внутренники». Потому они и союзники. Только одна иерархия состоит из «полноценных», а другая — из «неполноценных» (в еврейском понимании смысла этих слов). Потому они и разные субиерархии — им не даёт слиться чванство «полноценных».

В другом месте Лев Гумилёв пишет, что тексты с вероучением манихеев во времени растворились, но сами «манихеи» — нет. Просто люди в своих потомках переорганизовались в великое множество сект и секточек, а порой и госрелигий, с различной системой догм, с исходной манихейской догматикой никак не связанной. (Думаю, Лев Гумилёв в какой-то из своих работ обратил внимание на то, что манихеи и «манихеи» возникали на тех же пространствах, где евреи или присутствовали некоторое время, или жили в прошлом.)