Понтий Пилат. Психоанализ не того убийства

Это и есть та завершающая роман мастера фраза, произнесённая по «пожеланию» Воланда. В ней правда, но не истина: истина от страха не рождается.

В современном нам российском пространстве сформулированных идей сосуществуют, в основном, три образа Понтия Пилата:

— очень известный — мастера (кто не читал «Мастера…»?! пусть и ни бельмеса не понимая): чиновник-властитель, покорный законам службы вплоть до жестокости, но с элементами совести, и главное — без жены-императрицы;

— менее известный — популярных толкователей Библии, иерархо «христианский»: жестокий чиновник со святой женой-овечкой;

— вовсе незнакомый — евангельский: единственный защитник Иисуса в Страстную пятницу, тот, кто принял от Истины свободу, став мантисом, «замк`ом» свода «пророческой „бригады”», и которого Он ждёт.

В изданиях разнообразных церковных иерархий (разных не по сути, а лишь по самоназваниям да незначительным догматическим расхождениям) Пилат подаётся, разумеется, одинаково: злодей, жесток, причём настолько, что вскоре после распятия Христа был за эту жестокость наказан смещением с должности и якобы проклят Богом во веки веков. Низость Пилата следует якобы из того, что его отторгали все иерархии: и иудейская, от начала требовавшая его смещения, и административная римская (его «ушли» в 36 или в 37 году и отнюдь не на повышение), и церковь Петра; дескать, уверовала даже его жена, что-де следует из слов: «послала ему сказать: не делай ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него» (Матф. 27:19). В проповедях с кафедр эта неприязнь к собеседнику Христа выражается, разумеется, ещё эмоциональней, но с тем же смыслом: вот ведь дрянь! жена-сновидица посылает ему сказать, чтобы не делал зла Праведнику, а он, бестолочь, не слушается! вот его и сняли с должности! И поделом! Ты— не наш!

Такой Пилат прямо противоположен евангельскому. Надо же: обвинять единственного человека, который защищал Христа и перед толпой, и перед синедрионом, в особой жестокости?!

Многим для отказа от навязываемого иерархобогословами образа Пилата достаточно поразмышлять над вопросом: а откуда вообще стало известно, о чём беседовали Пилат с Иисусом?

И откуда стало известно послание наместницы?

Действительно, откуда?

Христа из синедриона приволокла толпа во главе с первосвященниками:

…Было утро; и они не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху. Пилат вышел к ним… вЂ№…› Тогда Пилат опять вошёл в преторию, и призвал Иисуса, и сказал Ему: Ты Царь Иудейский?

Иоан. 18:28–29, 33

Откуда известны этот и последующие вопросы Пилата? Евреи вслед за Пилатом и Иисусом в преторию не вошли, следовательно, Христос разговаривал с Пилатом наедине. Тогда который из двух впоследствии пересказал содержание разговора?

Из текста Евангелия известно: Иисус разговаривал наедине со многими. Например, Он наедине беседовал с женщиной-самарянкой (Иоан. 4). Также и с Никодимом, который, прячась от посторонних глаз, пришёл к нему ночью (Иоан. 3). Содержание этих бесед оказалось на страницах евангелий. Кто пересказывал содержание?

Даже иерархобогословы этот вопрос решают с лёгкостью — поскольку очевидно, что не в характере Мессии пересказывать нечто настолько личное, что собеседник, возможно, пожелал бы не упоминать, то о содержании ночного разговора мог поведать только сам Никодим. А о беседе у колодца — сама самарянка. Технически это достоверно: оба, судя по тексту Евангелия, уверовали и впоследствии-де, естественно, общались с христианами вообще и с авторами евангелий в частности.

Хорошо! А как насчёт Его беседы с Пилатом? Разве не в Его силах было и в случае с Пилатом оградить Себя от не созидательного плетения словес? Разве не всегда Он наедине беседовал только с теми, кто Истину воспринимать был способен и впоследствии принял?

Ситуация та же, что и с Никодимом, и с самарянкой. С какой стати следует отрицать идентичность механизма передачи информации?

Становится очевидно: о содержании разговора мы знаем со слов самого Пилата.

Но как — технически?

Что это было:

— устный рассказ, — письменное сообщение?

Одно из двух.

Для устного общения — все условия: апостолы, вопреки своему предполагаемому предназначению разнести весть по всему миру, не покидали Иерусалима ещё три с половиной года, пока их оттуда не вышибли волей первосвященников (при том же Пилате), а Пилат и вовсе пробыл в Иудее ещё около семи лет. И на то у него, представляется, была веская причина — жажде власти противоположная.

Пилат не мог не размышлять об Иисусе — повелителе солнца, умеющем читать сокровенные мысли, и потому не мог не собирать о Нём все возможные сведения. У Пилата как у префекта Иудеи (а фактически исполнявшего обязанности наместника провинции Сирия) была возможность всех свидетелей жизни Иисуса не посещать, а вызывать к себе.