Понтий Пилат. Психоанализ не того убийства

Если бы «рост» и «господство» входили в замысел Божий, то Иисус и апостол Иоанн с Павлом были бы первыми в ойкумене банкирами, и скупили бы всю Империю, тем более, помнится, золото Иисус мог указать даже во чреве не пойманной ещё рыбы (Матф. 17:27). Постижение Пути — не в обретении власти или богатства. Дальше всех по этому Пути прошёл Иисус, Он — аскет и не владел даже личным имуществом, а не то что банком.

Но священники-вожди не совмещались с Духом, сформировавшим Иисуса.

Раввинат и во времена Иисуса понимал Втор. 23:19, 20 таким образом, что религиозная обязанность всякого «продвинутого иудея» — поработить займами всех инородцев, а верх святости — обманывать национальные правительства и так далее. «…И господствовать будешь над многими народами…»

Горение раввината встречало пламенное одобрение паствы. Чтобы результативней грабить, необходимо внушение о поддержке тебя вышними силами.

Иными словами, Храм и во времена Пилата был, по сути, банком.

Суммы для «святых» валютных махинаций собирались огромные.

Составлялись они из нескольких потоков.

К примеру, в Храме в жертву разрешалось принести ягнёнка только беспорочного, но беспорочного не в абсолютном смысле слова, а в субъективном — по оценке дежурного храмового священника. На практике это означало, что верующий мог пригнать в Храм своих овец хоть стадо, но ни один из этих барашков не принимался храмовым функционером. Человек, пригнавший стадо издалека, не видел смысла гнать ягнят обратно, он продавал их в самом Иерусалиме — задешево! предложение огромно! — а затем тут же на храмовом дворе (изначально предназначавшемся для молитвы «приближённых») покупал уже «беспорочного». Легко догадаться, что покупал он такого же, как у него, ягнёнка, но за четырёхкратную цену. Монополия называется.

В Храме это была не единственная «монополия». Платить в Храм подать можно было только в шекелях (священных, храмовых), а их купить можно было только на дворе храма у менял, состоявших со священниками в доле. При этом цена на шекели заламывалась такая, что Христос назвал Храм «домом торговли» (Иоан. 2:16).

Под Пасху в обширном Храмовом дворе желающие принести очистительную от грехов жертву евреи просто кишмя кишели, словом, денег для последующего обмена в Александрии собирали тонны.

В сумме, по самым скромным подсчётам, приведённым в некогда солидном журнале «Знание — сила» (Кирилл Коликов. Иисус и менялы. № 6, 1996), в Храм после обмена приходило около 9, 5 тонны золота.

А это почти в точности соответствует сумме, необходимой для содержания целого легиона в течение одного года.

Легион в политических пертурбациях того времени — аргумент серьёзный. Не прошло и ста лет, как Рим перестала сотрясать затянувшаяся гражданская война — никто не забыл, что «отца нации» выявляли на поле боя. Нередко, когда сила некрополя у вождей была относительно равной, тонна-другая золота (плюс-минус легион) определяла, на чьей стороне благосклонность богов.

Современные «внутренники» и вовсе считают, что золото решает всё и во всех случаях.

Следовательно, если какой-нибудь наместник делал ставку на карьеру на стороне оппозиционеров кесаря, то он должен был стремиться деньги Иерусалимского Храма прибрать — себе.

Впрочем, автор статьи «Иисус и менялы» утверждает, что была возможна и другая карьера: вокруг той же оси, но в противоположном направлении — в прокесаревом. Тот, кто вернул бы в казну кесаря столь значительную сумму, как годовое содержание легиона, мог вполне рассчитывать на стремительную карьеру (по мнению «внутренников»).

Согласно статье Коликова, этим человеком был… Иисус!

А основной символ Его веры: «Кесарю — кесарево» (Матф. 22:21; Марк 12:17; Лук. 20:25). Все остальные Его высказывания следует понимать только в свете этих слов. А не наоборот.

Понимать «символ веры» предлагается так: деньги Храма, умноженные в валютной махинации и затем отдаваемые евреями в рост по всей ойкумене под безбожные проценты, должны быть возвращены божественному кесарю. Кесарю — кесарево!

В соответствии с этим «символом веры» Коликов толкует и все поступки Иисуса. К примеру, эпизод, когда Иисус перевернул столы менял в Храмовом дворе (предназначенном, по проекту, для молитвы). Всё это якобы производилось со словами: «Кесарю — кесарево». Целью Иисуса было, якобы, не обращение к совести тех, у кого ещё могло пробудиться намерение жить, не обращение их духовного взора к тем истинам, для возвещения которых и задумывался Храм, а обращение к чиновнику Пилату как представителю кесаря: вот я, деньги предлагаю, целую гору, возвысь меня в иерархии! Словом, обыкновенный карьерист.