Понтийское царство

Передача Понту в 129 г. Великой Фригии могла оказаться возможной только, если Митридат уже владел к тому времени Пифлагонией и Галатией, ибо в противном случае между Понтийским царством и Фригией не было бы общей границы[94]. Известно, что Митридат V получил в наследство от умершего пафлагонского царя Пилемена II Пафлагонию после того, как был усыновлен покойным царем (Justin. XXXVII. 4.3-5; XXXVIII. 5.4-7; 7.10). Поскольку Пилемен II участвовал в подавлении восстания Аристоника, а в 129 г. Великая Фригия была присоединена к Понту, то предположительно Пилемен II скончался где-то между 133 и 129 гг. и в указанный промежуток времени Митридат Эвергет вступил во владение Пафлагонией и Галатией. Римляне благосклонно смотрели на это приобретение царя, который в то время являлся их союзником и оказывал помощь в борьбе с Аристоником. Это и дало возможность впоследствии Митридату Евпатору говорить, что он удивляется, почему у него оспаривают наследственное право на Пафлагонию, которое не оспаривали у его отца (Justin. XXXVII. 4.3-5).

Предшествующая история Понта показывает, что на Великую Фригию претендовали и цари Вифинии, что вызывало у них как вспышки враждебности, так и приливы дружбы к Понту. Вполне вероятно, что Никомед II, оказывая помощь Риму против инсургентов в провинции Азии, втайне надеялся получить за это какую-то часть Фригии[95]. Однако римский сенат и консул Маний Аквилий решили передать эту область Митридату V. Поэтому вифинский царь и оказался среди тех, кто не получил ничего от деления бывшего царства Атталидов. Возможно, решающую роль в этом сыграло то обстоятельство, что понтийский царь сумел обратить в свою пользу те обширные связи в Риме, которые ему удалось наладить своей филэллинской политикой. Сказалось, вероятно, и обладание им почетным титулом "друга и союзника" Рима, унаследованным от своего предшественника. Но решающим, видимо, было традиционное правило римской дипломатии - присуждать спорные территории своим союзникам в полном объеме, лишая их соперников оного, дабы впоследствии между ними возникали новые конфликты, которые позволяли бы Риму править по принципу divide et impera.

Дальнейший ход событий подтверждает правильность наших заключений. Маний Аквилий был оправдан в Риме и его решение оставалось в силе по крайней мере до избрания Гая Семпрония Гракха народным трибуном в 123-122 гг. Это показывает, что устройство дел в Азии в том виде, в каком это сделал Аквилий, устраивало сенат. Однако все эти годы Никомед II оспаривал правомерность действий консула на Востоке. Это видно из речи, которую произнес в сенате Гай Гракх против так называемого lex Aufeia. В ней говорится, что часть сенаторов, выступавшая против принятия закона, была подкуплена Никомедом II, другая же группа, стоявшая за закон, получала деньги от Митридата V. Относительно колеблющихся говорится, что оба царя стремились склонить их в свою пользу всевозможными подачками, направляя для этого в Рим послов (Gellius. XI. 10 = ORF. II. XIII. 41.1- 15). Поскольку обвинения Гракха были выдвинуты в 123/122 г., т. е. во время его кампании за введение новой системы налогообложения в провинции Азии, то вполне справедливы попытки историков увязывать борьбу за отмену "закона Авфея" с передачей Великой Фригии Митридату за взятку[96]. Вместе с тем из сохранившегося фрагмента речи Гракха со всей очевидностью следует, что в сенате была влиятельная группа, заинтересованная в дружбе с Митридатом V и потому оправдавшая консула, несмотря на выдвигавшиеся против него обвинения. Тяжба царей Понта и Вифинии из-за Великой Фригии тянулась, таким образом, не менее шести лет - с 129 по 123/122 гг.