Понтонный мост. На берегах любви, утрат и обретений

– Ну-ну-ну, чего ж тут непонятного, – ухмыльнулся лже-грек и зашептал горячо и напористо прямо в лицо Паолино: – Я же вижу, я все вижу: такой благородный сеньор, такой рассеянный, такой углубленный в свои переживания – а? или я не прав? – сидит в дрянной забегаловке, потягивает дрянное винцо… Да быть такого не может, чтобы он просто так сидел! Чего-нибудь ему да нужно! И на его счастье находится человек, у которого все, нужное молодому сеньору, есть! Полезнейшие штучки… – фамильярно хихикнул он и стал извлекать из-под полы какие-то корешки, сухие листья, пахучие мешочки. – Тут у меня полный набор, на все вкусы: сатурейя, мальва, эрука, – ну это для старичков, а вот гашиш, превосходный гашиш, замечательно чистый конопляный гашиш. Но, может быть, задумчивость молодого сеньора объясняется как-то иначе? меланхолическим несварением? неразделенной любовью?

Паолино вздохнул, не зная, как быть с напористым торговцем, и тот понял этот вздох по-своему.

– Драгоценный сеньор!.. – радостно зашипел он. – Тут я вам помогу! Мой священный долг помочь такому благовоспитанному молодому человеку выйти из затруднительного положения. Ах, как я угадал! Как учуял!

Он распихал снадобья по бесчисленным карманам, озабоченно пошарил под мышкой и, наконец, ткнул пучком колкой травы под нос Паолино.

– …Божье дерево… как раз то, что вам нужно. Тут пара ассов… Как говорится:

Лишь положи под подушку, желанье любви возбуждает;

Если же выпить, – все то, что мешает любви, устраняет…

Сладковатый аромат травы вызвал у нашего героя смутное беспокойство и даже тревогу.

– Нет-нет, вы ошиблись, вы приняли меня за другого… я здесь случайно, – бормотал Паолино, пытаясь освободиться от цепкой руки, – и никакого гашиша мне не нужно.

– Как это – гашиша не нужно? – оторопел лже-грек.

– Мне пора. Меня ждут. Прощайте, – решительно сказал тот и поспешил прочь.

– Ээ… – разочарованно протянул лже-грек, – да вы, как я вижу, совсем еще… Эй, послушайте! Подождите-ка!

Он нагнал Паолино и спросил, но уже без прежнего напора в голосе и даже без особой надежды:

– Может быть, вам нужно кого-нибудь отравить? Я бы с удовольствием помог такому благовоспитанному…

– Vаle, – глядя в сторону, сказал Паолино и вышел из таверны.

– Антракт, – усталая профессорская маска спала с лица Трамонтано, и под ней обнаружились плутовские яркие глаза. Трамонтано-плут крутнулся на каблуке, шагнул к стойке и тут же шагнул назад, но уже с подносиком. – Лиха беда начало, – весело затрещал он.

Ко мне, друзья, сегодня я пирую!

Налей нам, Коридон, кипящую струю.

Я буду чествовать красавицу мою… –

и дальше в таком же духе.

– Что это? – спросила Лея, принимая от галантного идальго бокал, до краев полный

черной маслянистой жидкости. – Очень похоже на нефть.

– В самом деле? – оживился тот. – Я, собственно, даже не предполагал… Мне почему-то казалось, что нефть такая… такого, знаете ли… ну, в общем, несколько другого оттенка, что ли. Честно признаться, мне этой самой нефти в натуре видеть не доводилось… – Он поболтал содержимое бокала, обследовал желтые потеки на его стенках, сунул в бокал кончик породистого носа и сказал: – Все-таки, я полагаю, это не нефть. Кроме того, на бутылке написано: Мальтийский бальзам…

Минутное замешательство Трамонтано давало мне шанс отличиться: я поднял тяжелый бокал и как мог значительно произнес:

– За перл нашей славной компании. За вас, Изольда.

И сделал основательный глоток.

– Браво, бесстрашный Тристан! Ваша находчивость вполне дополняет вашу отвагу! – вскричал Трамонтано и тоже хлебнул.

Лея пригубила свой бокал и причмокнула:

– Вы правы, сир, это не нефть. А за тост – премного благодарна. Однако мы несколько отвлеклись. – Она прикрыла глаза и, подражая интонации Трамонтано, произнесла: – «Vale, – глядя в сторону, сказал Паолино и вышел из таверны».

Сигнал был услышан.

Тень внутреннего напряжения набежала на лицо венецианца, заострила черты, преобразила в какого-то другого человека, и этот другой, говоривший глуховатым тенорком, немедленно начал свою магию.

«Куда там Дубль-бемолю!..» – только и успел подумать я.

– Странную историю рассказала прекраснодушному Паолино деревенская болтунья, пока тот выбирал из корзины цветы для своей молодой супруги. Странная и даже страшная, но, к счастью, совершенно неправдоподобная история приключилась якобы на генуэзском рынке. Ранним утром у «левантийской» стенки была опознана некая особа. Народ взял особу в кольцо, однако схватить ее не удалось. В самый решительный момент она пустила побеги и расцвела терновым кустом, куст вспыхнул и сгорел дотла, а горсть праха, оставшаяся после чудесного превращения, была развеяна порывом ветра.

В городах северной Италии сгоревшая особа пользовалась репутацией самого дурного свойства: слишком многие, по словам цветочницы, были обязаны избавлением от тягот дольнего существования ее опасному искусству.

Вот только много ли стоит болтовня разбитной деревенской бабенки?..

Паолино положил в порядком опустевшую корзину цветочницы блестящий серебряный динарий и подумал: «Какой яркий румянец у деревенских девушек…»