Понурый Балтия-джаз

Затеянный перехват был плохим предзнаменованием в начале важного дня. Он означал, что Шлайна отрезали от оперативной информации. Его не поставили в известность о моей героической гибели в Пярну. Ни Толстый Рэй, ни Дубровин, если Дубровин был информирован Толстым, не посчитали Шлайна достойным доверия. Иначе бы он не прибыл во главе своей грозной команды папаши и дочки Велле - перекинутся парой фраз с мертвецом.

Пришлось наскоро отчитаться о содеянном накануне.

Ухудшение положения для профессионала означает одно - появление новых возможностей, говорил Рум. Ефим повторил расхожий лейтенантский афоризм.

- Про твое сражение у Керну и взрыв на пярнуской набережной я ничего не знал, - сказал он. - А зачем тебя занесло в Пярну?

- Проездом. Звонил оттуда Марике.

- Надеюсь, ты не совался к генералу в "Каякас"?

- Лично мне он не нужен.

- Хорошо... Сейчас отдай пушку, если с собой, Марике. Она пройдет мимо. Оружие вернется к тебе в лавке. В представительство с ним нельзя...

- О господи, - сказал я и, пока Марика целовала меня в щеку, уронил в открытую сумочку, висевшую на её плече, "ЗИГ-Зауэр".

На шелушившихся от избытка косметики скулах Марты Воиновой прибавилось сухих морщинок. Румяна, белила и тени контрастировали так, будто она раскрасилась перед походом на футбольный матч в составе бригады моральной поддержки. Шлайна Воинова одарила едва приметной улыбкой, меня не разглядела. Я помнил, что правила служебной этики в их конторе не предусматривают обмена приветствиями с наемниками. Или она была возмущена моим образом жизни, полагая, что я безобразно проматываю жуткие гонорары. Хотелось надеяться, что её утешила ссадина на моей щеке. Хотя, конечно, героическая гибель больше подошла бы в качестве наглядного примера того, что всякому воздается по грехам его. Как ни старался, я не смог определить по её лицу - знает она о моей вчерашней гибели или нет? Другими словами, сообщал ли Толстый Рэй об этом Дубровину?

- Дубровин ждет в комнате для совещаний. Прямо по коридору и налево. Товарищ Шлайн, вы знаете дорогу, - сказала Воинова, оставаясь в вестибюле.

Нас пропустили без включения датчиков арки-детектора.

Дежурный, скрытый конторкой до затылка, не поднял головы.

- Открывай ворота, - скомандовала ему Марта Воинова.

- Есть, сделано, - ответил дежурный.

- Порасторопней не мог? - сказала ему Воинова.

Вместе со всеми я проследил через окно, как, растопыривая локти над баранкой, Вячеслав Вячеславович Виноградов выруливает трепаный пикап "Судзуки" на стоянку во внутреннем дворе представительства.

Теперь я вспомнил, где видел Вячеслава Вячеславовича после Вьетнама. Он выезжал из ворот представительства "Балтпродинвеста" в джипе "Чероки", когда я искал Шлайна и наткнулся на Дубровина. В битве под Керну я лишил господина Виноградова не только одежды и денег из бумажника, но и джипа вместе с водителем.

У всех у нас - Вячеслава Вячеславовича, Дубровина, Воиновой, Шлайна и у меня - нашлась в конце концов общая родина. Территория представительства якобы петербургского концерна "Балтпродинвест", вывеска которого маскирует биопомойный боезапас, накопленный калининградским концерном "Экзохимпэкс".

Глава тринадцатая

Утонченный тургеневский стиль

Пока я шел по коридору вслед за Ефимом, меня одолевали сомнения. С каждым шагом я чувствовал себя беспомощнее. Следовало ли приходить? Шлайн и без совещания мог единовластно поступить в отношении меня так, как посчитает нужным его контора. Значит? Значит, кто-то желает видеть меня лично. И отдать какое-то распоряжение, в этом случае через голову Шлайна. А Ефим полагает возможным допустить поругание субординации.

Вместо того, чтобы выполнять оперативную задачу, я увязал в отношениях со шлайновской конторой.

Предчувствие опасности с тыла, за спиной, у всякого вызовет страх. Тот, который овладевал мной, был, если обобщать, системного свойства. Я углублялся в недра учреждения, посещение которого, каким бы результат ни оказался, не сулило добра. В Бангкоке я пришел к Шлайну в консульство после нескольких лет предварительного знакомства. Мы искали нечто друг в друге, взаимно приноравливались в личных отношениях и приноравливали эти отношения к делу. Из консульства в Таиланде я мог уйти в любую минуту. Здесь, в Таллинне, я попадал к Дубровину. Или к Вячеславу Вячеславовичу. Какая разница? Один вел путаную игру со Шлайном, второй пытался то ли убить меня, то ли захватить в плен. И оба, по крайней мере, формально, считались на одной со Шлайном и мной стороне...