Поп на мерсе

– Тоже к младенцу? Они его вообще уже похоронили, а потом оживили вроде, – старлей тяжело отдувался и, похоже, готовился стать нашим пациентом.

Дверь в квартиру была открыта. Сильно пахло какими-то восточными благовониями. В комнате забилась на кровать худенькая женщина в ночной рубашке, мужик с искаженным злобой лицом бегал по комнате, на столе лежал цианотичный младенец, которого «качала» педиатр с испуганными глазами. Рядом стояла растерянная фельдшерица.

Накинув электроды, мы увидели редкий синусовый ритм. Самостоятельного дыхания не было. Собственно, интубировать новородка – дело простое, проблема упиралась в отсутствие детского аппарата ИВЛ, уж больно маленький был ребеночек. Выручила детская амбушка (механическое ручное устройство для выполнения временной искусственной вентиляции легких. – Прим. ред.), которую подключили к кислороду. Как ставить детям подключичку (центральный венозный катетер. – Прим. ред.), руки еще помнили, атропин, допамин… Ребенок порозовел, но зрачки оставались широкими и без реакции на свет.

Папаша злобно ругался и на педиатров, и на нас. Взгляд мой упал на стену, где красовались рунические письмена. На книжной полке стояли какие-то фигурки. Педиатр пропищала:

– Они дома рожали, а сегодня обнаружили, что ребенок умер.

– Как обнаружили?

– Да богам своим молились, смотрят, а ребенок не дышит! – подала голос фельдшерица. – Мы приехали – труп трупом.

У меня за спиной раздалось рычание. Андрюха вытащил нож и со стеклянными глазами пошел на отца-язычника.

– Убирай отца на кухню! – заорал я менту. – Андрюха, бросай нож, атропин! Сердце встает!

Андрей включился.

– Ненавижу! Сволочи, сколько детей погубили! – бормотал он, набирая атропин.

Леха продолжал качать младенца. Собственно, историю нам удалось вытащить с трудом. Пара язычников, отец – какой-то то ли жрец, то ли колдун, в общем, волхв, мать на учете не стояла, рожали дома на 36-й неделе с такой же языческой повитухой, утром ребеночек был синеватый, принесли жертву каким-то духам, после дневного сна ребенок не проснулся. Приехавшая педиатрическая бригада констатировала смерть, сообщили в центр.

Дальше отец вырвал телефон, затребовал другую бригаду и сам начал реанимацию. Испуганные медики включились и вызвали нас на клиническую смерть. Мы приехали.

Ребенка мы госпитализировали в реанимацию, но, к сожалению, через сутки он умер. Порок развития легких. С язычниками долго разбирались, но так все и закончилось ничем. А вот педиатр уволилась. Ушла в поликлинику.

Как я первый раз на Гробе Господнем служил

Был я тогда молодым диаконом. Нет, не так, конечно. Ибо был я тогда немолодым диаконом (лицо, проходящее церковное служение на первой, низшей степени священства. – Прим. ред.), но недавно рукоположенным. И вот сподобил меня Господь поехать в паломничество ко Гробу Господню во святой град Иерусалим.

Надо сказать, что в Иерусалим я поехал далеко не в первый раз. Был я там раз тринадцать, но мирянином (последователь христианства, член Церкви, не являющийся священником. – Прим. ред.). И один раз сразу после пострига Владыка наш благословил, он и сам паломничать любит. А вот так – диаконом – первый раз.

Естественно, сразу побежал в Патриархию разрешение на служение получать. Владыка Аристарх узнал, обрадовался, что я монахом стал, да еще и диаконом… И вот я с бумагой иду ко Гробу Господню. А там радостная весть – сегодня будет открытая Литургия, и служит архиепископ Севастийский Феодосий (Ханна). Собственно, то, что именно владыка Феодосий служит, – это хорошо (он служит красиво и торжественно), но не более того. А вот то, что Литургия открытая, как раз радостно.

Кто не знает, на Гробе Господнем Литургии бывают закрытые и открытые. Закрытые служат ночами, за заколоченными дверями, и на них мало кого пускают. А открытые – по воскресеньям весь год, Успенским Постом – ежедневно, а также когда служит какой-нибудь архиерей. Храм открыт, пускают всех. И иноземные клирики служат как раз на открытых Литургиях.

Однако был один нюанс. Дьякон-то я деревенский, с архиереем ровно два раза служил, службы архиерейской не знаю. Ну, думаю, ладно, архиерейская служба, я по хиротонии точно младшим буду, значит, служить мне третьим-четвертым диаконом.

Прихожу ночью – и вот тут ужас! Нас, диаконов, двое. Но мало того, что двое: первым служит святогробский диакон Фаддей, которого только-только рукоположили. У него та же проблема, что и у меня. А дело еще усугубляется тем, что Фаддей, естественно, грек. И понимает он только по-гречески, ну, может, по-арабски еще. Русского не знает он, греческого – я, а английского – мы оба.

Ладно, думаю, кто-нибудь из русских батюшек подскажет, благо русских всегда много. Высмотрел я одного маститого протоиерея, прикинул, что по количеству наград он стоять будет ближе всех. Служба началась.

Владыка занял свое место, мы с Фаддеем – по сторонам от него с дикирием и трикирием, батюшки выстроились. Я протоиерею шепчу: «Батюшка, мол, подскажи!» А он мне: «Я деревенский, службы архиерейской не знаю!» Да, ситуация…