Поп на мерсе

На Николу Летнего со мной случилась беда. Не глобальная, конечно, но неприятная – лопнула у меня шина на переднем колесе. Нет, безусловно, «самадуравиновата» – доездился на лысой резине, но от этого не легче. И вот встал я у обочины на Малой Филевской и стал думать, как от беды избавиться. Я, вообще-то, человек продвинутый – у меня есть клубная карта автоклуба «Ангел». Звоню туда, а там мне вежливо отвечают, мол, не волнуйтесь, дорогой товарищ, конечно, будет вам мастер, но часа так через два-три. Все сейчас далеко и очень заняты. Я такой ответ уже получал, когда в морозы машинка моя не завелась. Понятно, сейчас май, но уж больно похоже. Однако что-то делать надо. В конце концов я что, никогда колес не менял? Извлекаю запаску, достаю домкрат. Все бы хорошо, но домкрат у меня не гидравлический, а «домик», чтобы его крутить, усилие нужно. А меня сразу начинает давить сердце – стенокардия. В принципе, страшного ничего нет, но, во-первых, неприятно, а во-вторых, чревато: если повторить нагрузку, повторится и приступ. Звоню безрезультатно друзьям – кто близко, приехать не может, а кто может, тот далеко: скорее уж «Ангелов» дождешься. А надо сказать, что изначально я стоял в подряснике, с крестом, потом уж снял их, чтобы не запачкаться. И вот стою я и думаю: хоть бы кто-нибудь остановился и помог. А сам я никого, естественно, не останавливаю, ибо мачо. И как истинный мачо с сердечной недостаточностью стою около машины и молюсь Николаю Угоднику. И тут возле меня тормозит «каблук», и из него вылезает киргиз и спрашивает, не нужна ли помощь. Конечно, нужна. Он быстро достает свой гидравлический домкрат, за несколько минут перекидывает колесо, пожимает мне руку и уезжает. Я ему попытался денег дать, а он кричит, мол, никаких денег. Вот такая история. Киргиз, конечно, на Николая Угодника не похож, а вот действия очень похожи. Может, у него в помощниках теперь киргизы? Святителю отче Николае, моли Бога о нас!

Вместо заключения, с верой в отечественную медицину

Тетя Маша и сепсис

За МКАДом, как известно, жизни нет…

Лурк сообщает, что это ад и там есть лишь заборы и коровники (с). Но на самом деле за МКАДом живут люди. И мало того, что живут. Они еще и болеют. И для того, чтобы болеть, они строят больницы. А иногда в эти больницы попадают и москвичи-дачники.

Проблема в том, что больницы эти, как правило, весьма и весьма слабенькие. Причем дело не в том, что там ничего нет, а в том, что все крайне неравномерно распределяется.

…В маленький городок в лесной части Калужской области мы приехали за пациентом с пневмонией. Пожилой мужчина – дачник – стал задыхаться, у него начала подниматься температура. Но он никуда не обращался. На даче он был один и как-то справлялся.

Однако через несколько дней он позвонил жене и попросил приехать. Жаловался он не столько на одышку, сколько на слабость, причем слабость была такая, что встретить жену он уже не смог.

Естественно, жена вызвала скорую помощь, и дачника-неудачника привезли в ЦРБ. А там он быстро попал в реанимацию. Тогда уже всполошились дети, нашли нас – и вот мы поехали забирать пациента и везти его в Москву.

Трехэтажная больница была построена где-то в 60-х гг. Желтый реанимобиль с московскими номерами привлек внимание и медиков, и пациентов, поэтому многие высыпали во двор посмотреть на диковину. Местная скорая перемещалась на УАЗах = «буханках». Добродушная медсестра из приемного отделения проводила нас на 2 этаж в реанимацию. Лифт, как ни странно, работал.

В больнице было чисто, но очень бедно. Старый линолеум, облупившаяся краска, зашитые банкетки. Однако на двери одного из кабинетов красовалась надпись «Компьютерная томография».

– Работает? – спросил я медсестру.

– Уж третий месяц как сломан, – сообщила та. – Да и смотреть некому. У нас рентгенолога своего нет, уволилась, снимки в соседний район отправляем.

– А как же вы живете? – поразился я.

– Ну, доктора-то свое видят…

Так мы работали в 1 КИБ в начале 90-х. У нас были дневные рентгенологи, причем очень хорошие, но по дежурству ты должен был все уметь сам. Правда КТ, даже сломанного, у нас тогда не было.

Пожилой реаниматолог (на самом деле – анестезиолог) провел нас в палату. Видно было, что реанимация здесь по большей части используется как палата пробуждения. Однако в углу пыхтел старенький «Пуритан», на котором «висел» какой-то бедолага.

– Наш? – спросил я доктора.

– Нет, это – утопленник. Ваш – в углу, – и он показал на угол.

В углу, на простой койке лежал дед. У деда была одышка под 30, привязанные руки мелко перебирали пальцами, по катетеру сливалось небольшое количество темной мочи. В подключичный катетер вяло капал реополиглюкин. Дед явно был в угнетенном и измененном сознании, так что по всем канонам реаниматологии он должен был быть интубирован и переведен на ИВЛ. Но ему шел только кислород через носовую канюлю.