Еда, которая имеет вкус! Как давно я не ела по-человечески. Получите сиюминутное удовольствие, а расплатитесь позже!
— Вот это я понимаю, — одобрил Лиам.
После ужина мы уселись на пляже и слушали плеск воды. Никто не хотел нарушать тишину, нам было хорошо так сидеть, прижав колени к груди.
Ветер развевал волосы. Мы молчали.
После того как солнце скрылось за горизонт, я вымолвила:
— Мне надо домой, а то я усну прямо здесь.
— У меня есть спальный мешок в машине, если хочешь, можешь поспать прямо там. Я почитаю на пляже с фонариком, пока ты отдыхаешь.
Конечно, надо было ответить «нет», но мама и папа думали, что я приеду завтра, — мы не созванивались, и они не знали, что планы изменились и я не собираюсь ночевать в отеле в Бостоне, чтобы утром отправиться на лимузине в Девон-порт. Мне хотелось подольше побыть с Лиамом. С ним сейчас я не была ни поп-принцессой, ни дочерью, ни сестрой, я была самой собой, обыкновенной девчонкой, которая проводит время с симпатичным парнем на пляже.
— Хорошо, — согласилась я.
В задней части автобуса было длинное пространство посередине, а по краям этого «островка» валялись компакт-диски и всякие бумажки. Лиам постелил одеяло и положил на него спальник» Уже через пару секунд я спала.
Когда я проснулась, темнота ночи, и свет звезд и морской бриз проникали в окно. Лиам лежал рядом и смотрел на меня. Прядь волос упала ему на лицо. Я дотянулась и убрала ее ему за ухо.
— Сколько времени? — прошептала я.
— Только что было девять. Ты спала почти два часа.
Он прикоснулся к моим волосам, потом рукой провел по щеке.
Я хотела сказать ему спасибо за то, что дал мне поспать, спасибо за самый замечательный день с тех пор, как я стала поп-принцессой, но не сказала. Я прикоснулась к его небритым щекам и, притянув его лицо к себе, прижалась губами к его губам. Вот я и нарушила пакт, заключенный междумной и гормонами.
Я не собиралась принимать Лиама в «Клуб поп-принцесс». И я не проснулась однажды утром и не подумала: «Гм, сегодня последняя девственница Америки станет не такой уж невинной». Все произошло спонтанно, — мы просто целовались, а потом достаточно быстро это переросло в нечто большее. Я потом еще долго вспоминала, как по дороге из Нью-Хемпшира крутили песню Мерла Хаггарда «Не было любви, но не было и боли».
Позднее, когда мы уже подъехали к дому и сидели в автобусе перед крыльцом в темноте, и я видела папу в освещенном окне гостиной, сидящего перед компьютером, и мерцание телевизора на втором этаже в спальне родителей, свидетельствующее о местопребывании мамы, мое сердце в буквальном смысле слова заболело, так мне хотелось, чтобы сестра была рядом.
Сейчас я забежала бы в дом и бросилась наверх в нашу комнату. Я бы закрыла дверь на ключ и уселась на кровать Лаки, и рассказывая ей обо всем, придумывала бы разные пикантные подробности, только чтобы увидеть выражение глубокого потрясения на серьезном лице сестры. А потом я бы выслушала лекцию о том, какая я безответственная, и старалась бы успокоить ее тем, что дала бы ей насладиться своим любимым глупым занятием — она любила причесывать мои волосы, пока те не наэлектризуются, и заплетать их в косички. А потом я бы уснула с плеером в ушах в соседней кровати, а она бы читала, прикрепив к книге крошечный фонарик. Если бы можно было рассказать об ЭТОМ Лаки, может быть, осознание, что ЭТО произошло, не оставляло бы в душе ощущения пустоты, неловкости и одиночества.
Было ясно, что Лиам не хотел обсуждать ЭТО. После всего мы целых полчаса ехали молча до Девонпорта. Перекинулись парой слов, только когда я объясняла, как проехать к моему дому, и когда я сказала: «Переключи на другую станцию, пожалуйста».
Просто какая-то непонятная радиостанция под названием «Слушай рок, раз, два, три — ничего не говори» крутила «Форинер» с песней о том, каково делать это в первый раз. Пока происходило ЭТО, мы перемолвились лишь парой слов. Я спросила: «У тебя есть презик?» А Лиам спросил: «Ты уверена, что хочешь этого?» И в обоих случаях ответ был один и тот же: «Ага».
Почему так бывает: ждешь этого всю жизнь, а происходит все так быстро? В тот самый момент все было достаточно неплохо — небо, конечно, не упало на землю, — но было не страшно, не слишком нежно и чересчур быстро. Мы перестали целоваться, как только ЭТО произошло, и посмотрели друг другу в глаза, и тут вдруг ЭТО показалось таким интимным и странным, и неловким, что я отдала бы все, только бы повернуть часы назад, все что угодно, только бы его тело не лежало сейчас на моем.
Все закончилось очень быстро.
Если это такое особое событие в жизни каждой девушки, то почему мне было так грустно?
Не знаю, что мы должны были говорить друг другу, когда сидели в «фольксе», припарковав его перед моим домом. Может: «Бог ты мой, ты веришь, мы сделали это!» или «Позвонишь мне, хорошо?». Но мы упорно молчали. Слышно было только, как стучат мои зубы. С океана дул холодный ветер. Наконец-то, хоть какие-то слова.
— Там на полу, у тебя в ногах, валяется фланелевая рубашка, — сказал он.