Pop-принцесса

Спасибо за комплимент, Эми. Я надела грузики (по полкило на каждую ногу) и туго завязала шнурки на кроссовках.

— Мы собираемся в «ДК». Пойдешь с нами?

Мне надо побегать, но я пройдусь с вами немного.

Я спустилась с ними вниз, и мы вышли из дома. Уже на улице Чарльз спросил:

— Ну, так что думаешь о решении предков? Давно пора, верно? Знаешь, они спали в разных комнатах с тех пор, как мама вернулась из Нью-Йорка.

Я подумала, что, может, не стоит выносить сор из избы при Эми, но не заметила на ее лице никаких эмоций, как будто она знала больше моего о том, что творится в семье Блэйков.

— А в Кембридже мама с папой так же относились друг к другу? — спросила я. — Не могу вспомнить, какими мы все были… раньше. Если бы Лаки была с нами, такого бы не случилось. Это бы ее так расстроило…

Чарльз остановился и посмотрел на меня жестко и зло.

— Не думаю. Лаки однажды сказала мне, еще когда я был в седьмом классе, что мама с папой разведутся и что им так будет лучше. Ты так себя ведешь, как будто ты единственный человек, который знал Лаки, будто только ты скучаешь по ней. Иногда меня просто тошнит от тебя!

Ты опираешься на память о Лаки, как на костыль. Ей бы это точно не понравилось. Почему бы тебе не отправиться на пробежку, Уандер Фэйк[4].

Он схватил Эми за руку и потопал прочь, а я осталась стоять с открытым ртом посреди улицы как громом пораженная.

Какого лешего он мне тут наплел? Я рванула к пляжу, но, не пробежав и четверти мили, развернулась и направилась прямо в «ДК». Чарльз и Эми сидели в уличном кафе и ели пломбир из одного стаканчика. Как хорошо, что мне не придется заходить внутрь. Мне совсем не улыбалось встречаться со своими бывшими сотрудниками в «ДК» во время этого неудачного «отпуска».

Я подошла к Чарльзу и сказала:

— Не понимаю, что я тебе такого сделала, что ты так злишься на меня.

Вы думаете, Эми поняла, что нам с Чарльзом надо обсудить кое-что с глазу на глаз? Ничего подобного — она осталась сидеть рядом с ним и просто уставилась в стол, будто говоря: «Ла-ла-ла, меня здесь нет».

— Сестрица, такое впечатление, как будто все плохое, что случилось в нашей семье, произошло только с тобой, — сказал Чарльз. — Когда умерла Лаки, ты думала, будто это твое личное дело и ты единственный человек, который любил ее, поэтому только ты страдаешь оттого, что она погибла. Хочешь правду? Может, я еще больше скучаю по ней, чем ты. Она была классной, а не такой, как… ты.

— О чем это ты?

— Ну, в первую очередь, она бы так дешево не продалась, как ты, и не исхудала бы так, что не узнать, и не выкрасилась бы в непонятный цвет, и не позволила бы себе появляться в клипах полуголой и петь чушь собачью ни о чем.

— Но ведь она собиралась заниматься тем же, что и я сейчас!

Чарльз повысил голос.

— Нет, не собиралась! Она играла на гитаре, она писала песни, она оставалась собой и никогда не позволила бы себе стать девочкой на побегушках у Кайлы. Лаки любила музыку, а не имидж поп-дивы. Ты же все время думаешь только о своей потере, а не о том, что Лаки погибла, когда ее жизнь только начиналась. Может, я и не был долбаным «Малышом» вместе с тобой и Лаки, но я знал ее гораздо лучше, чем ты можешь себе представить. Ты воображаешь, будто все трудности, с которыми ты столкнулась в жизни, были из-за Лаки, а не из-за того, что тебе духа не хватало с ними справиться, хотя папа с мамой готовы были на все, чтобы помочь тебе.

Чарльз смахнул набежавшие слезы и глубоко вздохнул.

Должно быть, сильно у него накипело, раз парень, которому вот-вот исполнится пятнадцать, чуть не расплакался на глазах у сестры и своей девушки прямо в «ДК».

И тут до меня доперло, что за те три года, что прошли со дня гибели Лаки, мы никогда не говорили о ней — ни с Чарльзом, ни с папой и мамой. Мы просто существовали. И Чарльз был прав в том, что я считала смерть Лаки моей личной утратой и никогда по-настоящему не задумывалась, как сильно он ее любил, как сильно скучал по ней. Меня не очень-то радовало, что Чарльз наорал на меня посреди «Дэйри куин», но, видимо, ему надо было выпустить пар, и если я хотела быть хорошей старшей сестрой, как Лаки, то надо было разобраться взвешенно и спокойно, а не набрасываться на него со встречными обвинениями.

Я села на скамейку напротив Чарльза и Эми, взяла ложку из руки брата и, закопавшись в пломбир, попробовала немножко. Вкус мягкого ванильного мороженого вернул меня в прошлое, когда я носила форму «ДК» и мечтала о побеге.

— Давай дальше, — продолжила я разговор, — может, ты забыл что-нибудь, может, я еще чем-то тебя обидела?

Тут подключилась Эми.

— С тех пор, как вышел твой клип и ты стала появляться на обложках журналов и по телику, Чарльза стали дразнить в школе.

Но он, конечно, сильнее их, поэтому все не так далеко зашло.

Но в кафетерии ему вслед поют: «Лижи, соси и жуй», когда он проходит мимо, а ваш дом пару раз закидывали туалетной бумагой.

— Извини, Чарльз, — вымолвила я. — И ты все равно хочешь жить в этом мерзком городишке?

Чарльз пожал плечами:

— Ага.

Эми положила руку ему на плечо.