Попадают по-разному

   Пытается разжать. Угу. Вперёд и с песней. Дина намного сильнее, чем выглядит. И с размерами этого попика я бы была последним человеком, кто полез проверять.

   Держу пистолет наведённым на толпу. Если я что-то в людях понимаю, на выручку не кинется никто.

   Верховный встаёт, смачно плюнув, бьёт тело сапогом в висок. По-моему, излишне.

   - Эй, вода есть на руки полить?

   День жаркий, фляжка пуста. У остальных, похоже, тоже.

   - Если вас устроит, вон сосуд со святой водой.

   Один из храатов, пришедший к нам ещё до перехода через реку. В броне нашей, волосы короткие, бороду, правда, коротко подстриг, но не сбрил.

   - Бери и лей.

   Достав перевязочный пакет, вытирает руки.

   - Так! Ты тут всем чем можно и нельзя в верности клялся. Так докажи. Режь ему голову.

   Крик младенца.

   - Что встал? Выполняй. С этим сама разберусь.

   Направляет "молнию" на держащую ребёнка женщину. Вокруг неё пустота, все расползлись и совсем уж в стены вжались. Тишина аж звенит.

   Госпожа подходит ближе. Зря они расползаются. С такого расстояния Дина, даже если хочет только ребёнка убить, всяко сожжёт человек тридцать.

   Негромкий свист, почему-то не перерастающий в рёв и крики. Хохот Верховного. Оружие поднято стволом вверх. Всё как-то замедленно. Только сейчас соображаю. Свистела не "молния", свистела Дина.

   - Про меня много всего говорят, вот только младенцев я вовсе не жру. Ни сырых, ни жаренных. Другое мясцо предпочитаю. Понежнее.

   Вижу её со спины, но уверена, сейчас плотоядно ухмыляется наподобие дочери, совсем непристойно проводя языком по губам.

   - Вот. Голова. Что делать с ней?

   - В сосуд этот положи. Засуши. И в замке в обеденном зале поставь в том углу, где иконы раньше были. Как-нибудь загляну - проверю.

   Солдаты выгоняют всех из храма. На выходе грубо обыскивают, отбирая всё ценное. Интерес к женщинам - нулевой. Их грязь и вонючесть вызывают омерзение. Почти все солдаты перевязочные пакеты вскрыли и лица замотали. Слышать уже приходилось про местных женщин - "свиньи и то чище".

   На площадь влетает Динка во главе десятка.

   - Где Верховный? - орёт обращаясь неизвестно к кому.

   - Чего орёшь? Тут я. - ловко у неё получается столбом прикинуться.

   Динка спешивается. Идёт к нам. По походке видно, как недовольна.

   - Докладываю. Потерь нет. Особых ценностей нет. Скотину ещё не посчитали.

   Верховный хмыкает.

   - Двуногие живые-то есть хоть?

   - Есть. Но не с собой.

   - Ладно. Их пока хватает.

   - Нам где останавливаться?

   - Да вон там, - кивает в сторону храма, - все поместиться должны. Даже мыть почти не надо, разве от мочи да дерьма пол протереть. Свободна!

   Динка злобно смотрит ей вслед.

   Замечает меня. Гримаска становится менее враждебной.

   - Здорово! Пошли поболтаем. Там внутри не сильно насрано?

   - Нет. Там вообще-то убрали уже.

   Стулья искать не стали, как в старину было принято, на полу уселись.

   - Знаешь, тупых видала, но таких... Тебе расписками вместо денег расплачиваться приходилось?

   - Конечно. Иначе зачем мне печать?

   - Читали их?

   - Ну да. Иногда имена или цифры правила.

   - То есть, все кому ты расписки давала, читать умели?

   - Ну да. К чему здесь это? Всё же берём по праву военной добычи.

   - Ну да, грабим попросту, но я не про это. Выпотрошили тут один городок, обыкновенный самый, где на каждом углу насрано. Но храм здоровый, местный богатей во искупление чего-то, или просто соседу похвастать, строил. Согнали к прятавшимся пленных, вздёрнули пару попиков, и захотелось мне проверить, правда ли, что тут только они читать умеют.

   Сначала храм со всем содержимым о двух ногах взорвать хотела, но поняла, пороха мало.

   Захотелось поразвлечься. Сначала рассказала, у нас вот из-за войны волки расплодились. Так наместники старый указ вспомнили, и стали за убедительное доказательство смерти волка, голову там, хвост или всю тушу, награду платить. Причём волк там, волчица или щенок - все в одну цену шли. Ну, и у нас сейчас за головы или иные убедительные доказательства, тоже платят, причём, без разницы, чья голова была. Мне тут, кстати, Живодёр подсказал недавно одно доказательство убедительное, не знала - кожу кругом с головы срезать, возни меньше, а места занимает сильно меньше. Он, тем временем, с повешенных всё срезал уже, и члены им отрезал...

   Всё сказала и показала, что им предстоит.

   Потом добавила: отпущу любого, кто сможет хоть как своё имя накарябать.

   Молчат. Тупо. Ну ясно, деток жалко.

   Ладно, надбавила. Любой, имя написавший, может уйти с детьми и супругом или супругой. Правда, только одной.

   - У них на людях по две не бывает.

   - А неважно. Всё равно только вой. Добавила ещё. Представилась, и сказала, всем написавшим выдам охранную грамоту от своего имени, и больше их никто не тронет.

   - Выдала бы?

   - Да. Слово Еггта имеет определённую ценность. Но умеющих не нашлось. Ни одного на почти двести человек. Им повезло, я в хорошем настроении была, а то знаешь же, как я тупость людскую ненавижу. Велела всем из храма убираться. Подожгла потом и пяток домов поближе, да уехала.