Попаданец на гражданской. Гепталогия (СИ)

Площадь снова взорвалась, забурлила, вот только уже явственно чувствовалась чья-то направляющая воля, ибо матросы стали организованно сбиваться и чего-то ожидать. Они хорошо знали, что смогут противопоставить петроградским большевикам, – два линкора, крейсер, несколько эсминцев и с десяток мелких кораблей представляли собою грозную силу.

– Матросы!

Площадь невольно ахнула, глядя, как на тумбе встал во весь рост моряк в черном кителе, но с золотыми погонами на плечах. И не простой офицер, целый адмирал с тремя черными орлами.

– Те, кто меня помнит по Минной дивизии, знают, что я ставил с вами банки у Мемеля, мы вместе ходили в торпедные атаки, глотали соленые воды Балтики! Вы мои боевые товарищи, много раз смотревшие в глаза смерти. Я адмирал Колчак…

Петроград

– Кута итете?! Фы – фраги мирофой рефолюции! – с сильным акцентом произнес латышский командир в суконной гимнастерке, уверенно выйдя на брусчатку перед тысячной колонной рабочих Охтенской пороховой фабрики.

Уверенно так вышел «интернационалист», чувствуя за собою немаленькую силу в виде бронеавтомобиля «Остин» с двумя пулеметными башнями и полуроты «латышей». В них стали зачислять уже всех иностранцев от венгров до китайцев, ибо настоящих ландскнехтов революции к этому времени сильно повыбили.

– Стоять, сукины тети!

Латыш выкрикнул, и тут же на пулеметном рыльце «максима» заплясал огонек, пули выбили брусчатку прямо перед ногами валящей вперед толпы – закричали раненые, на секунду воцарилась тишина. И неожиданно раздался глухой рык доведенных до отчаяния людей:

– Твари!

– Почто народ тираните?!

– Суки красные!

– Чтоб вам самим кровью умыться!

– Мы за советскую власть!

Но свист пуль сделал свое дело – толпа остановилась, да и задние ряды перестали напирать. Не стойкие духом рабочие по одному, потом и кучками стали разбегаться по подворотням, но оставшиеся, а их было во много раз больше, продолжали глухо роптать.

Но все прекрасно понимали, что ничего не выйдет. Коммунисты успели подготовиться – мосты или развели, или поставили на них пулеметы, все главные пути в центр города перекрыли надежными заслонами, кое-где уже была слышна стрельба, злая, но короткая. А это говорило о том, что в других местах уже силою разогнали бунтующий пролетариат.

Здесь будет то же самое – справа темная свинцовая гладь Невы, по которой белыми одинокими островками идут льдины, слева вытянулись дома с предупредительно запертыми дверями парадных. Если начнут палить из пулеметов, то выкосят всех разом.

Так что остается только возвращаться на завод, который моментально окружат преданные большевикам части, а затем проведут «фильтрацию» на предмет выявления «контрреволюционеров» со всеми вытекающими отсюда последствиями. «Злостных контрреволюционеров» поставят к стенке и выведут в расход, остальных мобилизуют, ибо Западный фронт, откатывавшийся под ударами рейхсвера к Эльбе, требовал боеприпасов в огромном количестве. А без пороха патронов не бывает…

– Пропускай к Смольному!

– Давай Зиновьева-жида, мы с ним по-рабочему говорить будем!

– Хватит коммунистам от лица советской власти говорить! Пусть народ сам свою волю вершит!

Пролетарии глухо роптали, уходить, как побитые собаки с поджатыми хвостами, мастеровые не желали из-за гордости и отчаяния перед неизбежной расправой. Все понимали, что вместе они сила, а поодиночке заводчан передушат, как курей.

– Всем неметленно ухотить! Или мы путем стрелять!

Комиссары уже давно не уговаривали рабочих не поддаваться на агитацию приспешников мирового империализма, кому ж охота вдругорядь битым быть. Потому говорил только латыш, с этими никак не поспоришь, лить кровь они мастера, причешут всех из пулемета и не поморщатся, даже улыбок не будет. Все прекрасно знали, что жалости никому не будет. Наемники относились к карательным акциям как к нужной и неизбежной работе, выполнил которую и забыл.

– Считаю до трех, потом путем стрелять!

Голос латыша был полон спокойной и деловитой жестокости, угроза была настолько явственной, что рабочие попятились. Но задние ряды опять начали напирать на передних, а потому образовалась толчея. От «латышей» фабричных отделяло метров пятьдесят, вроде рядом почти, но не пройти их под стальным ливнем, даже если разом броситься.

– Раз!

Какие тут шутки – первые ряды охтенцев дружно попятились, только отступать было некуда. Навалившийся страх сковал мышцы, хриплая ругань сама вырывалась из глотки.

– Тва! – с той же холодной жестокостью произнес латыш и поднял руку, вот только отсчет доводить не стал, а с удивлением посмотрел на Неву. Там, вниз по течению, прямо к ним надвигался военный корабль, ловко обходя плывущие большие льдины и обгоняя их. Красный узкий флаг трепетал на стеньге, у бакового орудия застыл расчет, пулеметы с мостика направлены на забитую людьми набережную.

– Это же «Украина»! – раздался удивленный голос рабочего, явно знакомого с флотом. – Откуда она здесь, она же на Каспий ушла?!

– Да и навигацию еще на Ладоге не открывали… А вон еще один минный крейсер идет! Тоже пушки на нас направил…