Попаданец наоборот. С Гражданской войны на Великую Отечественную

«Интересно, сколько ещё немцы спать собираются, по солнцу уже часов девять, не меньше». Этот вопрос возник у Истомина в очередной раз при осмотре немецких позиций через смотровые щели командирской башенки. С того момента, как он сменил Василия, прошло уже часов шесть, и сидеть без дела внутри трофейного танка становилось скучно. Конечно, с одной стороны то, что всё тихо и можно спокойно отдыхать – это хорошо. Война вещь утомительная. Но с другой. Когда на фронте наступает тишина – это очень плохо. Каждый, кто воевал, это прекрасно знает. Ну, то что ночью тихо было, так это вполне понятно, спали все. Но сейчас-то утро уже давно, если не день. А немцы всё не шевелятся, почему Истомин снова прильнул к смотровой щели. Со стороны немцев по-прежнему не было никакого движения.

– Ты почему меня не разбудил – донёсся снизу голос Василия.

– Так тихо всё, немцы точно вымерли, – ответил Истомин, вылезая из командирского кресла. – Вот, сам полюбуйся.

Василий поднялся в башню, заглянул в смотровые щели.

– Да, странно, что-то немцы долго сегодня спят. Видать, затеяли что-то, не иначе.

–Тогда, может, позавтракаем – предложил Истомин, – а то на голодный желудок воевать как-то не очень.

– И то верно, – согласился Василий. – Позавтракать никогда не мешает, особенно нам, потому что кухня сюда не доедет точно.

– А мы без неё неплохо поедим. Вы какой паштет предпочитаете, товарищ Лаптев, гусиный или куриный

– Паштет откуда – Василий свесился с командирского кресла.

– От немцев остался, – улыбнулся Истомин и протянул Василию две банки из обнаруженного в танке продуктового запаса.

– Так ты что, немецкий знаешь – повертев в руках консервы, спросил Василий.

– Да, есть немного, в школе в кружок ходил, – как бы невзначай ответил Истомин, а про себя решил, что с языкознанием, а кроме немецкого он знал ещё английский, французский, испанский и латынь – надо впредь быть поосторожней, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания.

– Эх, жалко ложки с собой не взяли, – посетовал Василий, слизывая паштет с лезвия финки. Ну ничего, мы не в столовой, так поедим.

Поесть действительно получилось. Оба успели съесть по три банки паштета, прежде чем послышался приглушённый танковой бронёй шум авиационных моторов.

– Всё, завтрак закончился, – Василий бросил пустую консервную банку на кресло механика-водителя и прильнул к смотровой щели.

– Ну что там – спросил Истомин, уже зная ответ.

– «Юнкерсы», – глухо произнёс Василий. – Сейчас бомбить будут.

Пережидать бомбёжку, сидя в танке, оказалось куда легче, чем в окопе. Только иногда подрагивала земля да били по броне одиночные осколки, а так ничего, терпимо. Больше всего Истомин опасался, что какая-нибудь шальная бомба случайно упадёт возле танка и испортит им всю операцию, повредив орудие или заклинив башню, но всё обошлось. Отбомбившись, самолёты улетели, и, помня о том, что вчера за этим последовала атака пехоты при поддержке танков, Истомин вытащил из бое укладки бронебойный снаряд и, открыв затвор, вложил его в казённик. К бою готов.

– Пять танков, мы на левом фланге, – сообщил Василий.

Истомин, приподнявшись, глянул в смотровую щель. По полю шла густая цепь пехоты, немного впереди которой двигались пять танков, выстроившись практически в одну линию.

– Хорошо идут, как на параде, – потирая руки, произнёс Василий и завращал штурвал поворота башни. Танковая пушка глухо выстрелила, выбросив стреляную гильзу. Истомин зарядил новый снаряд, затем ещё и ещё. Сначала стреляли бронебойными по танкам, потом осколочными по пехоте, которая в панике металась по полю боя. И действительно, паниковать было от чего. Не каждый день бывает, что подбитый накануне немецкий танк, казавшийся до этого мёртвым и безжизненным, вдруг разворачивает башню и начинает в упор стрелять по своим. О том, что ночью танк захватили русские и превратили его в дот пехотинцы, поняли намного раньше, чем танкисты, но это им нисколько не помогло. Когда все пять танков замерли на поле боя, испуская к синему небу клубы чёрного дыма, Истомин и Василий начали вести огонь по отступающей пехоте, причём к пушке Истомин добавил еще и спаренный пулемёт, истратив на немцев все имевшиеся в запасе патроны. А напоследок, чтобы не пропадать зря снарядам, они обстреляли лес, расположенный в глубине немецкой обороны, где сразу возникло несколько очагов пожаров. На этом их утренний бой закончился.

«Эх, хорошо горят, – думал Истомин, глядя через открытый боковой люк танковой башни на пылающие на поле боя танки. – Жалко, конечно, что не получилось посмотреть всё представление от начала до конца, но это уж, как говорится, хорошего понемножку. Хотя это сейчас не главное. Основной вопрос что делать дальше Оставаться в танке, чтобы использовать его как пулемётный за неимением снарядов дот, выдвинутый за передний край обороны, или вернуться к своим, а танк сжечь» Ответ дали сами немцы. Со стороны леса раздался пушечный выстрел, и в корму танка ударил снаряд. Броня зазвенела как от удара кувалдой. Истомин на мгновение оглох, в глазах потемнело.