Попаданец со шпагой

Русский язык и так состоит практически из исключений и неправильных глаголов. Грамотно говорить, а тем более писать на нем может только, во-первых, родившийся в русской семье, а во-вторых, учившийся в советской школе, где грамотность долго и нудно вколачивалась в «спинной мозг» до состояния, когда рука пишет вне зависимости от головы, и, что характерно, грамотно пишет.

А тут совершенно нереальный «русский», с его «ерами», «ятями», «ижицами». Над каждым словом по минуте думать приходилось. Но «сваял» все-таки два письма: Сергей Васильевич в случае чего поймет, а Настя простит.

На следующее утро отправились в Академию. Доктор уже не раз говорил, что мы находимся под патронажем члена-корреспондента Кирхгофа и обратиться по прибытии должны именно к нему.

Я все время, с момента получения данной информации, находился в полушоковом состоянии: Кирхгоф был физиком и чего-то там открыл, был Кирхгоф, который вместе с Бунзеном «родил» спектральный анализ. Не исключено, кстати, что это один и тот же человек – не помню. Но они (или он) вроде не русские, немцы. Что еще за Кирхгоф?

Выяснилось достаточно быстро. Но не просто. Когда мы с доктором перешагнули порог Академии наук, непременно нарисовался некий служка на предмет «Чего изволите?».

– Нас ожидает господин Кирхгоф, – со сдержанной гордостью изрек Филипп Степанович.

– Не извольте беспокоиться, – немедленно отреагировал местный блюститель и испарился.

Прошел час. И если бы я не отловил ту же физиономию, с которой мы беседовали до этого, то возможно, мы с Бородкиным просидели бы в вестибюле Академии до темноты.

– Сударь! – окликнул я сквозящего мимо чиновника. – Вы доложили о нашем прибытии господину Кирхгофу?

– Константин Сигизмундович сейчас занят, – на меня посмотрели просто как на «тварь дрожащую», – вас известят, когда господин член-корреспондент освободится.

Ах ты ж, сука! Они что, эти чинуши, всегда и везде одинаковые?!

– Милостивый государь, – я постарался быть предельно корректным и не настучать в табло этой канцелярской крысе в данный конкретный момент, – вот письмо. Письмо, подписанное президентом Академии, где нас с коллегой немедленно, вы слышите, НЕМЕДЛЕННО вызывают в Петербург и где предписывается НЕМЕДЛЕННО сообщить о своем прибытии господину Кирхгофу. Я уже час назад поставил вас в известность о нашем прибытии. И что? Вы уже доложили господину члену-корреспонденту?

Увидев подпись на бумаге, данное чмо моментально «потекло». Чтобы кровь с такой скоростью отхлынула от физиономии… Это что-то! У гипсовых скульптур жизни в лицах больше.

– Прошу прощения, ваше…

– Без чинов. Проводите нас куда следует и доложите.

– Не извольте беспокоиться, прошу за мной.

Ведь просто «на цирлах» поскакал указывать дорогу. А он как минимум коллежский регистратор, а стало быть, дворянин. Тьфу ты, елки! Неужели уже тогда народ мельчать начал?

Лаборатория Кирхгофа была на втором этаже, и чинуша, просочившись за дверь, вынырнул оттуда меньше чем через минуту. И не один. Вместе с ним вышел мужчина лет сорока.

– Здравствуйте, господа! Очень рад вас видеть! Кирхгоф Константин Сигизмундович.

Мы с Бородкиным тоже представились.

– Вы так молоды, – на лице будущего академика выражалось нешуточное удивление, когда он пожимал мне руку.

– Это временно, – отшутился я.

– Пожалуй, вы правы, – улыбнулся в ответ ученый. – Примите оба мои поздравления с вашим замечательным открытием. Европа пока не очень-то обращает внимание на работы русских химиков, но теперь, я надеюсь, ситуация несколько изменится. Уже получено поздравление из Лейпцига, а с течением времени, уверен, отреагируют и другие ученые.

Мы с доктором, не сговариваясь, ответили поклонами.

– Ваш доклад, – продолжал Кирхгоф, – я назначу на завтра, в два часа пополудни, если не возражаете. А пока не изволите ли пройти в лабораторию?

Мы с удовольствием согласились.

Помещение было достаточно просторным и светлым. Посуда и оборудование произвели на меня впечатление удручающее, я просто поразился, как, работая с таким вот примитивом, можно было совершать фундаментальные открытия. А вот у доктора просто глаза разгорелись при виде подобного «богатства». Все относительно… Ну ладно, придется учиться работать с тем, что имеется: «За неимением гербовой пишут на простой».

– Над чем в данный момент работаете? – не преминул поинтересоваться Бородкин у хозяина лаборатории.

– Исследую крахмал, – приветливо ответил ученый и поспешил поделиться с благодарным слушателем результатами последних экспериментов. – Понимаете, я обнаружил, что если прокипятить его раствор….