Попаданец в юбке. Из инструкторов аэроклуба в лётчики-истребители Великой Отечественной войны

А вот теперь можно и домой. Выполнив боевую задачу и потеряв всего три машины, группа пошла к своему аэродрому. Обратный полет так же прошел спокойно, и только заглушив мотор и покинув кабину, Маша почувствовала, насколько тяжело дался ей первый боевой вылет. Вся одежда под комбинезоном была мокрой от пота. Тело противно дрожало, а ноги подкашивались от усталости. Подошел комполка, пожал Маше руку.

– Поздравляю с первым сбитым. Вовремя ты его у меня с хвоста сняла, спасибо. Молодец. А то, что устала как … Так это скоро пройдет. Так со всеми бывает. Первый вылет самый сложный, потом привыкнешь.

В этом майор Зябликов оказался прав. Постепенно Маша втянулась и уже не падала от усталости каждый вечер, сделав за день 3, 4, а то и 5 боевых вылетов. Так отлетала она три недели, участвуя то в штурмовке немецких позиций, то прикрывая свои части от атак «лаптежников», увеличив за это время свой боевой счет еще на один Мессершмидт. Но бесконечно везти человеку даже в мирной жизни не может, а на войне особенно. Не повезло и Маше. 27 августа 1941 года ее сбили во второй раз.

Это был пятый вылет за день. В воздух подняли все, что осталось от полка. Немецкая авиация непрерывно бомбила наш передний край, расчищая дорогу своим передовым частям и не давая нашим войскам закрепиться на новом рубеже обороны. Поначалу все шло, как всегда. Взлет, построение, полет к линии фронта. Но потом начались неприятности. На этот раз вместо «лаптежников» наши позиции бомбили Мессершмидты BF-110 – тяжелые двухмоторные истребители-бомбардировщики, которые имели куда более серьезное оборонительное вооружение, чем Юнкерс Ю-87.

Отсутствие в их носовой части мотора позволило немецким конструкторам разместить в ней целую батарею.

Четыре пулемета и две 20-милиметровые пушки. А если еще учесть, что весь этот арсенал был максимально стянут к центральной оси самолета, то сила секундного залпа 110 Мессершмидта была просто чудовищна. Вот под такой залп и попала Маша и И-16, когда она на вираже пыталась прикрыть своего ведущего. Огненные трассы ударили в мотор. У Маши возникло ощущение, что ее самолет натолкнулся на стену, так его тряхнуло. Винт разнесло на куски. Из распоротого капота повалил дым, а потом появилось пламя. Маша глянула вниз. Слава богу, над своей территорией. Можно прыгать, внизу наши. Ручку управления – от себя, отстегнуть ремни. Пылающий, как факел, И-16 понесся к земле. В сторону немцев – и то польза. Может он там еще кого-нибудь пришибет. Как и в прошлый раз, пришлось выполнить затяжной прыжок. 110-тые Мессершмидты прикрывали 109-тые, а те свое дело знают. Береженого бог бережет. Приземляться пришлось на лес. Как не пыталась Маша дотянуть до небольшой поляны, этого у нее не получилось. Парашют зацепился за ветви дуба, и Маша повисла на стропах в паре метров от земли. Не успела она придти в себя после приземления, как совсем рядом прогремел выстрел, а вслед за этим мужской голос рявкнул: «Немец, сдавайся». Наши.

– Не стреляйте, товарищи, помогите спуститься – крикнула Маша. Послышались шаги, к дереву подбежали трое бойцов и, подхватив Машу, помогли ей спуститься на землю.

– Сержант Пилипенко, рядовой Хромов, рядовой Мустафин – представились они.

– Младший лейтенант Воронина. Маша достала документы.

– Извините, товарищ младший лейтенант – виноватым голосом после секундной паузы произнес сержант Пилипенко, возвращая Маше удостоверение.

– Мы то думали, что это немец, потому и стреляли. Вы как, не ранены?

– Нет, нет, все в порядке – Маша улыбнулась.

– Тогда пойдемте здесь недалеко наш санбат стоит, оттуда к своим и уедете.

И действительно, через какие-нибудь 10 минут ходьбы Маша и сопровождающие ее бойцы оказались в расположении укрытого в лесу полевого госпиталя. Здесь у Маши еще раз проверили документы и отправили на медосмотр. Так, на всякий случай, мало ли что. Но все оказалось в порядке. Довольная таким поворотом событий, Маша тут же поинтересовалась возможностью добраться до своего аэродрома. Но с этим пришлось подождать. Весь имеющийся транспорт был занят на перевозке раненых, и места для нее не нашлось, к тому же надвигалась ночь, а плутать по темным дорогам, ища попутные машины – удовольствие не большое. Легко можно заблудиться. Вот поэтому, несмотря на все свои вполне обоснованные опасения отстать от авиаполка в случае очередной смены аэродрома Маша была вынуждена остаться на ночь в полевом госпитале. Утром ее разбудил сержант Пилипенко. В тыл, как раз шла машина. Быстро собравшись, Маша забралась в кузов и, наконец, поехала.

Ехать пришлось долго, несколько раз меняя попутки. В результате до своего аэродрома она добралась только под вечер. На КПП, кроме часового, был как раз майор Зябликов. Увидев Машу, комполка бросился к ней, крепко обнял и поцеловал.

– Машенька, прошептал он – живая. Но как? Я же сам видел, что у тебя парашют не раскрылся. Сто лет теперь проживешь. Мы ведь на тебя уже похоронку написали.