Попаданец в себя, 1960 год

– Соображать не умеешь, а еще пререкаешься!

Подворотничок не имеет пуговиц… Добавляю тебе еще пять суток!

Восьмого марта Гуте по несколько раз звонили и поздравляли его с Международным женским днем. Если он спрашивал, почему, то ему отвечали: “Потому, что ты – сука подзаборная! “

Впрочем, перейдем к Перебейносу.

Майор прибыл на новое место службы с личным шофером, что тоже усиливало впечатление монументальности от его величественной фигуры. Осмотрев здание гауптвахты, майор приказал – выстроить на небольшом плацу всех наказанных солдат и сержантов.

– Кто из вас знаком с производством малярно-штукатурных работ?

Я мгновенно откликнулся. Я еще не знал, чем все это грозит, но сидеть в камере и не мог – надоело. А с названными работами я был знаком – видел, как белили и красили нашу квартиру наемные маляры. Они работали каждую весну и я активно пытался им помогать, после чего получал головомойку от матери, как в переносном, так и в прямом смысле – она долго терла меня в ванне дегтярным мылом.

– Прекрасно, – оглядел меня и еще одного паренька, который заявил о себе чуть позже, майор. – Ремонтом займемся завтра. А сейчас грузитесь на машину – и на вокзал: надо мои вещи перевезти. Вы – старший, – указал он на меня.

Квартиру майору дали на втором этаже старого купеческого дома. На второй этаж вела винтовая лестница с очень высокими ступеньками. Ребята, изгибаясь, тащили по этой лестнице огромный шкаф, а я на правах старшего шел сзади с маленьким стульчиком в руках и покрикивал:

– Осторожно, осторожно, не спешите.

На одном коварном повороте парень, поддерживающий задний угол шкафа, неловко ступил, выронил ношу, и шкаф угрожающе накренился. Майор внизу вскрикнул. Я чисто механически подставил плечо и, хотя сильно расцарапал щеку, деревянную драгоценность удержал.

Вечером майор вызвал меня в кабинет.

– Я тут ознакомился с вашим делом, – сказал он, предложив сесть. – Вы, и вижу, человек грамотный, старательный. А мне как раз нужен старшина гауптвахты, надежный нужен человек, умелый. Если вы не против; я тут вас пока задержу на месяц-другой, а по том оформлю официально. А вы пока занимайтесь ремонтом: гауптвахта – лицо гарнизона, посмотрите, до чего довели здание, двор. Все отбывающие наказание – в вашем распоряжении. Деньги возьмете в хозчасти, купите краски, олифы. Посмотрите, что на складе есть, со старшинами в частях познакомьтесь, краскопульт ну жен, известь там…

Наступила веселая жизнь. Я по-прежнему жил в камере, но теперь она не закрывалась, в нее внесли кожаный топчан и пару тулупов, заменивших мне матрас и одеяло. Когда нужно было в город, я надевал повязку патрули и бродил, где хотел. Краскопульт, прочую атрибутику я достал легко, я всегда умел достать, а тот, второй парень, оказался действительно специалистом по ремонту, так что он и командовал под моим руководством.

Сокамерникам обижаться не приходилось. Когда начальства не было, все камеры раскрывались настежь, появлялось запрещенное курево, порой, если заводились деньги, – пиво, а то и что-либо покрепче. Перебейнос носился по своим делам, устраивался, знакомился. На губу забегал ненадолго, полностью свалив ее на меня. Доходило до того, что я сам принимал наказанных и определял их в камеры. Доходили слухи, что подполковник тщетно пытается меня с губы вернуть в полк, Но майор эти попытки обрубил с лег костью, и сейчас рассматривается вопрос о переводе меня в гарнизонную службу.

Как-то стоял в туалете, брился. Окликнули. Оборачиваюсь – стоит предо мной генерал. Я даже глаза протер, нет, точно, генерал! Чихнул, а их уже двое. Вроде не пил…

Это потом уже выяснилось, что старый и новый начальники гарнизона явились в вотчину Перебейноса. Во дворе их встретили вельможно развалившиеся на траве арестанты, пускающие по кругу бутылку вермута, с сигаретами в мокрых губах. Когда же они, в поисках старшего, зашли в помещение, то кроме безмолвия распахнутых камер их взглядам предстал некто в тельняшке, бреющийся (что на губе, как и курево, запрещено) в туалете.

– Кто вы такой? – спросил первый генерал.

– Я – спросил его я.

– Вы, вы! – сказал второй генерал. – Кто вы та кой?

– Я старшина. Вернее, арестованный. Отбывал наказание, а стал старшиной. Вот, ремонтом занимаюсь. И я протянул им зачем-то станок, будто именно с по мощью этого бритвенного прибора я и занимался ремонтом.

– Ну, ну… – сказал первый генерал.

– Да! – сказал второй.

Они повернулись и вышли, не добавив ни слова. На встречу им уже бежал Перебейнос, оповещенный кем-то по телефону.

…Когда я вернулся в полк, на проходной меня уже ждал комроты.

– Ну, пойдем, – сказал он кровожадно, – подполковник требует. Подполковник выглядел довольным.

– Поблагодарить тебя хочу, – неожиданно сообщил он мне. – Здорово ты этого майора умыл, будет знать, как со мной связываться.

Я взглянул на расстроенное лицо капитана.

– Что молчишь-то? – продолжал подполковник.

Служить-то как собираешься?

– Как прикажете, – молодцевато гаркнул я.

– Как прикажу. Знаю я вас, интеллигентов. Специальность освоил?