Попаданка. Между двух огней

Волчья привычка: смачивать нос, когда он высыхает от долгого бега.

– Я много чего вижу. Мой дар – истинное зрение. Я вижу то, что скрыто от других, – объяснила королева, а голос ее стал еще слабее.

– И у меня дар, как у мамы, – улыбнулась Эмма.

– У вас троих великое будущее. Вам предстоит остановить войну и подарить процветание своим народам. Только держитесь вместе, несмотря ни на что… – женщина закашлялась, а Марго всё-таки разрыдалась.

– Не говорите, не надо… Вам же тяжело! – истинная взяла королеву за руку и прижалась губами к ее пальцам.

– Не могу. У меня мало времени. Арман, я не знаю, сможешь ли ты простить меня, но я должна тебе рассказать. Теперь уже можно. Сынок, я не просто так гнала тебя все эти годы… – она снова закашлялась.

Эмма подала матери платок, а я почувствовал запах крови и заметил алый след на белой ткани.

– Мама, не надо слов. Я люблю тебя и мне не важно почему и как было. Я только об одном прошу: продержись еще немного. Скоро истинный союз вступит в силу и ты поправишься! – я чувствовал, как тяжело дается Арману каждое сказанное слово.

Чувствовал и бездну, которая сейчас стремительно росла в его душе. Удивительно, но факт: теперь его эмоции передавались не только Марго, но и мне.

– Можете оставить нас с ее величеством наедине? – попросила Маргарита, посмотрев на всех присутствующих.

– Не надо! Это слишком опасно! – попыталась предостеречь ее королева.

– Уходите! – закричала Марго со слезами на глазах.

Сейчас истинная не была похожа на беззащитный цветок, казалось, вот-вот из ее глаз полетят разящие молнии.

– Вы мне доверяете? – спросила Марго, посмотрев на нас обоих.

Арман молча кивнул, а я подошел и крепко обнял ее.

– Не делай, пожалуйста, того, о чем потом будешь жалеть, – прошептал я ей на ухо, нежно коснулся губами щеки и пошел к двери, не забыв за руку потащить за собой Эмму.

Арман вышел следом и тихо прикрыл за собой дверь.

– Что ваша истинная задумала? Почему я сейчас не вижу ее мыслей? Как она может быть истинной для вас обоих? – лютовала юная драконица, меряя коридор шагами и попутно засыпая нас вопросами.

– Не знаю что, но у меня стойкое чувство, что нам это не понравится… – хмуро проворчал Арман и присел, чтобы подсмотреть в замочную скважину.

Марго

И лишь в момент смерти возможно истинное чудо…

Едва я вошла в комнату королевы – мне стало плохо.

Будто я снова оказалась той маленькой девочкой, у которой на руках, мама умирала от рака.

Малышка сидела у ее постели, мечтала быть феей и бессильно плакала, понимая, что никак не может помочь самому дорогому в мире человеку.

Девочка складывала тонкие ладошки вместе и молилась, звала боженьку, чтобы помог, чтобы дал ее маме еще, хотя бы, несколько лет жизни.

Она лежала на краю кровати, свернувшись калачиком, и думала о том, как несправедлив мир. И всё время задавала себе один и тот же вопрос: почему хорошие люди уходят так рано?

Я невольно поежилась, вспомнив о своей потере. Комок мгновенно подступил к горлу и я что-то говорила невпопад, а потом…

Как будто кто-то выключил мои эмоции. Я стала холодной, отстраненной и в моей голове осталась только одна мысль: о древнем свитке, найденном при раскопках в Фивах.

На потемневшей от времени рукописи, мы смогли прочесть легенду.

В ней говорилось о том, как у одной малоизвестной царицы Египта заболел сын.

Муж ее, к тому моменту, погиб на войне и искать поддержки ей было не у кого.

Ни один из лекарей и жрецов не мог помочь ее единственному ребенку.

Когда мальчику оставались считанные часы, ко дворцу пришел юный пастух. У него в волосах виднелось несколько гусиных перьев, а одежда была настолько потрепанной, что стражники не хотели пускать паренька к своей владычице.

Их спор услышал один из жрецов и помог юноше увидеться с царицей.

Обезумевшая от горя мать, была готова ухватиться за любую надежду и согласилась на условие юноши.

Паренек попросил ее отвести его к больному ребенку и прогнать всех из комнаты, чтобы никто не подсматривал.

Царица ослушалась пастуха и заглянула в узкую щелочку двери и увидела, что делал парень.

Он достал бурдюк с какой-то жидкостью и полил вокруг кровати, потом ее сына, нарисовав на его теле анкх.

Пастух зашептал какие-то слова, на неизвестном царице языке и жидкость вспыхнула алым огнем…

Я выгнала всех из комнаты и взяла со стола графин с водой.

– Не надо, Марго! – взмолилась королева.

– Надо, поверьте в меня и я вас не подведу. Я не уверена до конца, но мне кажется, что я люблю обоих мужчин, своих истинных. И вашего сына, и волка, – ответила я, нарисовав водой неровный овал вокруг кровати.

– Ты можешь погибнуть! Я это вижу, – со слезами на глазах, просила меня королева.

– Нет, я выживу. Я вернусь к своим мужчинам. Им, я еще не могу сказать, признаться в своих чувствах, но вы – должны знать, – прошептала я и нарисовала анкх на теле женщины.

Наклонилась, нежно коснулась губами ее лба и добавила:

– Вы очень похожи на мою маму. Ее я спасти не могла, а вас…