Попаданка (не)легкого поведения

Худой, жилистый, с едва заметными мышцами, остро подрезанными, словно кто-то прошелся по мрамору каким-то волшебным рубанком.

— Люблю свои вещи, — спокойно ответил Энлиль, делая шаг в мою сторону.

— И не хочу их испортить.

— И что… остальное тоже снимешь? — перед глазами так и стояла картинка кровавого палача, который проводит свои жестокие пытки полностью обнаженным.

— Нет. Их я люблю не так сильно. Но если настаиваешь, — Энлиль потянул за ремень, и я поспешила его остановить.

— Пожалуйста, нет, — неловко улыбнулась. — И пожалуйста. Не надо меня пытать. Я скажу все что угодно. Только не надо…

— Ты не представляешь, как часто я это слышу. Отчего-то люди когда видят все это становятся такими многообещающими, — Энлиль пробежался пальцами по своим рабочим инструментам, остановившись на серпе. Его он снял с крепления, взвесил в руке, провел лезвием по ногтю, проверяя остроту.

— Я скажу все. что хочешь.

— Я хочу правды, — меланхолично ответил Энлиль, обращая взор в мою сторону.

— А если правде не хотят верить? — сглотнула нервно.

— Верить, не верить… — мужчина сделал еще шаг ко мне и опустил руки на стол по обе стороны от меня. — Открыть тайну, Снежинка?

Не дождавшись ответа, Энлиль продолжил.

— Мне глубоко плевать, кто убил старика. Но считаю, что совершенно недопустимо обвинять в этом людей невиновных.

Ага. А пытать этих невиновных — нормально.

— О чем ты сейчас подумала, Снежинка? — мужчина с интересом разглядывал мое лицо.

— Ни о чем.

— Не ври мне, — Энлиль поднес серп к моей шее и с его помощи заставил меня поднять голову и заглянуть в лицо палачу. — У тебя слишком живая мимика.

— Я подумала, что недопустимо пытать невиновных, чтобы узнать правду.

— Сложно с тобой не согласиться, — молодой человек пожал плечами. — Тем не менее не стоит осуждать тех, кто просто выполняет свою работу.

— Прости, — отстранилась, закрыла лицо руками на несколько секунд. -

Прости. Я… Я не могу. Я никого не убивала. И каким бы ты ни был вежливым, мне не станет легче от того, что ты собираешься сделать. И если тебя мучает совесть…

— О, поверь. Совесть меня точно мучить не будет, — заверил меня Энлиль с энтузиазмом.

Рада за тебя, чувак.

— Не надо, — попросила еще раз. Жалкая, беспомощная мышь.

— Надо, — улыбнулся Энлиль. Мужчина сделал шаг назад и принялся медленно стягивать с себя перчатки. — Скажи, почему тебя зовут Снежинкой?

Потому что Даррион дурак с дурацким чувством юмора.

— Я Катя, — опустила голову, не собираясь смотреть на приготовления

Энлиля к предстоящим пыткам. — Ка-тя. Но здесь все произносят мое имя как «Ка-тИ». А у вас это долбанная «снежинка».

— У нас… И откуда ты такая взялась, Катя?

Энлиль кинул перчатки на стол и дотронулся до моего лица, вновь заставляя посмотреть на себя.

Я почувствовала, как под кожей заструилось тепло. Необычно, ведь руки Энлиля совершенно не казались горячими. Зато по сосудам словно потекло расплавленное олово. Только боли я не испытывала. Тепло, какое- то нереальное расслабление, желание смеяться и наслаждаться жизнью.

Что со мной?

Отчего-то даже желание вырваться от этих странных прикосновений стремительно угасало. Ну держит и держит, подумаешь. Может, мне даже нравится?

Нежно прильнула к ладони Энлиля и потерлась о нее. словно ласковая кошка.

— Катя, — позвал меня мужчина, заставляя собраться с мыслями. — Ты сказала «у нас». Ты не из Антраина?

Засмеялась. Громко, откидывая голову назад.

— Я есшарийская принцесса, как все думают… Ох… такие все глупые, — не веря в собственную дерзость, обняла Энлиля руками, прижалась щекой к бледной груди.

Нет, я определенно не понимаю, что со мной. Он просто гладит меня по волосам, а ощущения такие, словно меня наполняют теплым зефиром. Чувствую себя счастливым любвеобильным облачком. Хочется радости, праздника. И близости.

— Что значит, «как все думают», — Энлиль взял меня за плечи и отстранился. Конечно, ему неприятно, что я на него тут падают. Только мне-то неприятно, что палач нарастил дистанцию. А между своим дискомфортом и его, я выбираю точно не себе мучиться. Без близости мужчины я вновь ощущала холод, вновь начала улавливать противный запах помещения, словно здесь годами разделывали мясо.

Потянулась к палачу, но он перехватил мои запястья.

— Катя. Отвечай на вопросы.

— Зачем? — улыбнулась и снова засмеялась.

Боже, как мне хорошо! И готова спорить, что будет еще лучше, если

Энлиль окажется ближе. Хочу, чтобы он был ближе.

Чтобы продолжал гладить мою кожу, мои руки. Готова пытаться флиртовать, накручивать волосы на палец, хлопать глазами. И дальше хихикать.

— Я запру тебя здесь. Одну. Или мы говорим, или…

— Нет! — не позволила палачу меня отпустить, впилась ногтями в его предплечья. — Не уходи.

— Тогда дай мне то, что я хочу знать, — мужчина ответил на мою просьбу новой лаской. Провел кончиками пальцев по шее, скользнул по подбородку. И меня словно разрядом тока ударило. Я была наэлектризована, кровь кипела, мне хотелось…

Это ненормально.

Ладно, рассказывают, что от любимых голову может сносить напрочь. Но я не люблю Энлиля. Или люблю?