Попаданка (не)легкого поведения

— Леди Кати невиновна. К отравлению вашего отца она не имеет никакого отношения.

— А кто тогда? И почему у нее с собой был яд? Браил проверил пузырек, это тот же яд, которым отравили отца.

«Значит, Браил?» — Энлиль обвел зал взглядом, ища старого прощелыгу, который сыграл немалую роль в обвинении леди Снежинки.

— Не могу знать, ваше величество, — мужчина сложил руки за спиной. — Вы знаете, девушки создания нежные. Боюсь, леди Кати не выдержала… нашего общения, — Энлиль не любил врать. Он никогда не говорил, как именно пытает людей, не вдавался в подробности. Раскрывать способности перед теми, кто так и норовит перегрызть глотку ближнему? Энлиль предпочитал оставаться в стороне.

— Хорошо. Я прикажу отнести леди Кати в ее покои, Браил займется здоровьем девушки.

— Боюсь, это исключено, — палач покачал головой. — Леди Кати не в том состоянии, чтобы ее можно было переносить, — да, это было ложью. Но ложью во спасение девушки. — Я самостоятельно займусь ее лечением. Даррион нахмурился, явно недовольный подобным ответом.

— Уверен, что мои маги справятся лучше, — произнес император.

— Я не сомневаюсь в их работе. Но и вы мою недооцениваете. Стороннее вмешательство ей только повредит. А вы можете быть спокойны. Через семь дней ваша невеста сможет вернуться к отбору.

Даррион вновь нахмурился. Немного пройдясь по тронному залу, мужчина посмотрел на своего палача.

— У нее останутся шрамы?

«Не те, которые вас будут беспокоить», — ответил мысленно Энлиль.

— Не переживайте, — вслух, однако, мужчина произнес совсем другие слова.

— Я знаю свою работу. Ваша невеста вернется в том же виде, что была передана мне. Ее повреждений вы не заметите.

Глава 20

Просыпалась лениво, с чувством дичайшего голода. Желудок пронзило спазмом. Возможно, если бы не этот момент, я бы продолжила сладко нежиться на шелковых простынях и дальше.

Но есть хотелось просто фантастически.

Словно я неделю голодала, и даже росинкой себя не баловала.

Кстати, пить тоже хотелось.

А вставать — нет.

Шелка нежно ласкали кожу, скользил по мне от каждого движения.

Сказка! Такая сладостная, что позволила себе тихо застонать.

— И тебе добрый вечер, Снежинка…

Мужской голос заставил встрепенуться. Подскочила с места, прикрываясь одеялом.

Энлиль, палач императора, сидел за столом, стоящим вплотную у кровати. Только кровать не моя. Комната тоже. Маленькая, темная. Кровать, стол, зеркало в одном углу, медная ванная в другом. Все в одном месте.

— Что ты здесь делаешь? — испуганно зашипела, спускаясь с другой стороны кровати.

Мне нужна дистанция. Не знаю, что я буду с этим делать — выход из комнаты только один, и возле него как раз расположился Энлиль. Но оставаться на расстоянии от мужчины в темных одеждах было спокойнее. — Живу. Ты в моей комнате. Снежинка, — не отвлекаясь от письма, спокойно ответил Энлиль. Мужчина макнул перо в чернильницу и продолжил вычерчивать на бежевых листах черные буквы.

— Что я здесь делаю?!

Зажмурилась, стараясь вспомнить — что вообще произошло. Палач говорил, что собирается меня пытать. Потом начал раздеваться…. Теперь я здесь…

Заглянула под одеяло. Платья нет, только сорочка.

— Ты… ты меня…

Слова застряли в горле, я попыталась прислушаться к ощущениям. Боли между ног не чувствовала, но все тело сильно ломило.

— Нет, я тебя «нет». - так же отстраненно ответил Энлиль. Мужчина увлеченно занимался своим текстом. Промакивал свежие чернила бархатным платком, на меня даже не смотрел.

— Что я здесь делаю? — пока палач выглядел довольно занятым, я осторожно обогнула кровать, планируя выскользнуть из комнаты. Незаметно не получится, но мне только дай выйти — дальше побегу, и есть шанс, что меня не догонят. Маленький, но все-таки шанс.

Чувствую, ситуация повторяется.

Боже, я не женщина, а Колобок. Вечно от всех убегаю, остается только лисы опасаться. Знать бы еще, какое обличье она принимает в этом мире?

— Лечишься, — сухо ответил Энлиль. — Сядь. Я скоро закончу, мы все обсудим.

Ага. Конечно-конечно…

Так я и доверилась палачу. Хватит, уже надоверялась. До конца жизни хватит.

Как только беловолосый мужчина вновь начал писать, я сделала решительный рывок к двери. Но не успела схватиться за ручку, как на меня из-за зеркала выпрыгнул какой-то монстр.

— Боже мой! — с визгом ударила рычащую тварь ногой, отчего голова зверя оторвалась от туловища и отправилась в короткий полет. Сначала в зеркало, затем от зеркала — прямо на стол Энлиля, задев чернильницу и оставив по всей комнате темные брызги.

Кажется, меня сейчас стошнит.

Я что, только что убила эту странную собачку?

Колени подогнулись, почувствовала, что начинаю оседать. Тело без головы продолжало прыгать на полусгнивших лапах. Голова, которую Энлиль взял в руки, все еще рычала и, кажется, пыталась гавкать.

— Я просил сесть, — устало произнес Энлиль, возвращая черепушку на законное место. — Герф в любом случае тебя не выпустит, пока я его не отзову.

Герф?

Посмотрела на «собачку», которая определенно не была живой.

Я сваливаю.

Зомби — это уже слишком. А такой хрупкий стражник мне не страшен.