Попаданка прибыла! (СИ)

Воки! Как же он сразу не заметил, что эти зверушки начали меняться. Они теперь похожи на огромные меховые шары и надо бы ослабить ремешки!

Это последнее, о чём успел подумать князь, прежде чем заметил, что дороги больше нет.

Ледяной забор вырос прямо перед носом, и молодые мурры даже не успели затормозить, что уж говорить о несущихся санях. Ужас охватил Радомила. Он успевал соскочить, а вот Ульяне перевернувшиеся сани сломают шею!

Умнички воки заложили крутой вираж, вслед за первыми санями и этим немного затормозили скольжение. Седоки в санях вывалились в момент наклона при резком повороте и, получив синяки, остались живы. Воки сделали круг и остановились.

Князь побежал к Ульяне, понимая, что она осталась жива только благодаря опыту возглавлявшего караван погонщику. Если бы он не ввёл их в круговой бег, то Радомил и следовавший за ним горожанин дали бы команду тормозить, а сами спрыгнули бы. Радомил попробовал бы в прыжке скинуть Ульяну, но скорее всего они оба погибли бы, как и другие седоки.

Он подбежал к своей ладушке и испугался так, как никогда в жизни не боялся. Её лицо было залито кровью, а сама она не шевелилась.

— Любая моя, — позвал он, осторожно вытирая кровь и приподнимая ей голову, — открой глазки, посмотри на меня, — просил он, не замечая того, что начало твориться вокруг.

Ему ни до чего не было дела. Всю сознательную жизнь он держал себя в тисках ответственности, помня о своём народе. Иногда эта ноша казалась неподъёмной и ненавистной, а иногда она же спасала от слома. Сколько было потерь, а он перебарывал себя и показывал людям, что остаётся с ними и думает о завтрашнем дне. Но сейчас он не мог потерять ту, что разделила с ним все тяготы и радости жизни! Не мог!

После того, как обрёл цельность невозможно вернуться к половинчатому состоянию. Любовь ли это или эгоистичное самолюбование, когда вдруг заново почувствовал в себе силы жить, стремление сделать окружающий мир лучшим, он не знал. Но возвращаться к прошлому не хотел, а без неё нет для него будущего. И пусть простит его сын, но даже дышать без неё нет смысла. Он знает, что без Ули вернётся усталость от жизни, а преодолевать её больше не будет воли. И, наверное, это всё же никакая не любовь к женщине, а блажь и дурь, но ему все равно.

— Ты обещала быть всегда со мной, — рыча, укорил он, крепко сжимая её голову, — я велю тебе посмотреть на меня! Слышишь, Уленька! Ты обещала!!!

— Слышу… не тряси меня… а то добьёшь!

Глава 25.

— Живая, — выдохнул Радомил и жадно прильнул к её губам, не обращая внимания на вялое сопротивление, на кровь и протестующий стон. — Ты полежи тут, я сейчас разберусь… — князь огляделся, воинственно оскалился, но прежде чем ринутся в бой, подтащил перевёрнутые сани и накрыл ими лежащую Ульяну.

— Зачем? — недовольно простонала она, но кто бы слушал. — Да чтоб тебя! — ругнулась она, когда на неё попадали шкуры с сидения. И так тошно, теперь ещё дышать нечем стало, а спину все равно холодит. — Ну всё, в санях не сдохла, так муженёк добил, — проворчала она, пытаясь гусеницей выскользнуть из-под саней и шкур.

По саням сверху что-то чиркнуло, потом ещё и ещё, а дальше бамкнуло, и сани улетели, оставив Ульяну в груде шкур.

Вот теперь она видела, какая битва разгорелась и с удовольствием оказалась бы в укрытии, даже таком ненадёжном, как перевёрнутые сани. Улетевшие за санями привязанные к ним воки скулили, но ничего поделать не могли. Они запутались в ремнях, как и их сородичи, впряжённые в третьи сани. А вот профессиональный погонщик успел освободить своих четвероногих подопечных, и они помогали в битве, яростно наскакивая на снежные комья, отлетавшие от лап мурров и не давая им вновь собраться в ужасные плоские блины с острыми зубьями по краям.

Когда Ульяна увидела, как налетают эти ледяные пилы на вставших стеной барсов, то ужаснулась, но кошки сбивали их на лету лапами, ударяя об лёд, а крошево растаптывали или грызли воки. Потом она увидела, что Радомил встал рядом с муррами и брал на меч летящие смертоносные блины. Но никто ничего не мог сделать с тем вихрем, что бушевал за их спинами на площадке. Именно этот вихрь подхватил сани Ульяны, поднял в воздух и швырнул на острые пики льдин.

«Что происходит?» — крутилось у неё в голове.

Стерев кусочком шкуры застывшую на лице кровь, она поднялась, и поняв, что руки-ноги целы, а кровь натекла из рассечённой брови, поплелась к князю, огибая крутившийся вихрь. Подходить близко она не собиралась, но посмотреть, откуда летят ледяные циркулярные пилы, она должна была.

Против них «танцевала» ледяная старуха. Она кружилась, размахивая широкими снежными рукавами, хохотала и стягивала к себе позёмку, чтобы сотворить из неё боевые снаряды. Ульяне доводилось видеть это существо, но под защитой купола и издалека. Мурры называли это создание старой ледяной самкой и обходили её стороной.