Попаданка против Ведьмы в академии Дрэгонхолл

Каждому делу назначалось своё обозначение преступника «п1», «п2» и так далее – чтобы не сужать кругозор на случай, если во всём виноват не кто-то один, а группа лиц.

Вывод пока был только один: политический мотив преступлений крайне маловероятен. Но это по мнению Вальдеса, потому что он учитывал лишь текущих жертв – они не входили ни в союзы, ни в оппозиции. Мотивом второго убийства мог быть спор о наследстве. Но если принять во внимание всех участников практики, то там всё не так однозначно по словам Вальдеса, только подробности оба архонта злостно зажали.

Но я не могла не восхититься проделанной Вальдесом работой. Мне стало спокойнее: с таким подходом он обязательно добьётся успеха. Вот только сам Вальдес думал иначе.

Продолжая ворочаться в постели, я невольно вспомнила тот момент.

Вальдес крутил в пальцах цветной карандаш, который использовал как указку. Я смотрела на него с уважением, игнорируя чем-то недовольного Рэйдана.

От недавно принесённых чашек исходил бодрящий кофейный аромат, в комнате было ослепительно светло, а белизна стен настолько выделяла развешанные материалы, что разум невольно дисциплинировался. Это была очень рабочая атмосфера, самой хотелось забуриться в материалы, найти связи, протянуть нити, вычеркнуть или добавить имена…

– Вы ведь скоро всё выясните, правда? – спросила я, поражённая тем, что Вальдес успел даже семьи жертв проверить в поисках мотива для убийства. – У вас ведь уже есть догадки? Вы скоро поймаете преступника или преступников?

Грусть появилась в глазах Вальдеса, он вздохнул и признался:

– Нет. На самом деле в данный момент я в тупике. Сложность этого дела в том, что здесь может действовать Ведьма с вольными и невольными приспешниками, а каждое преступление действительно совершаться новым преступником, не имеющим никакого отношения к жертве. В таких условиях поймать их крайне сложно. Почти невозможно, если быть откровенным. И мы все заперты здесь без возможности сбежать.

Тон, взгляд, слабая улыбка, смысл слов – во всём сквозило отчаянием, и внутри у меня похолодело.

Этот пронизывающий холод отчаяния сохранился во внутренностях, мешал спать. Мне было холодно в постели одной. Ни охранники у двери, ни усиленные патрули, ни защита на квартире не казались надёжными. Мучил вопрос: соглашаться на предложение Вальдеса устроить контрабандистам провокацию или нет. Я теребила два браслета на руке: один – Рэйдана, другой – Вальдеса. Второй появился тайно: Вальдес подкинул его с ловкостью профессионального карманника.

Но даже с защитой мне было холодно, страшно и очень одиноко.

***

Завтрак я проспала и, подходя к охраняемому кабинету Рэйдана, зевала чуть не до вывиха челюсти. Двое у двери даже не шелохнулись.

Войдя, уставилась на своего архонта слезящимися глазами:

– Доброе утро.

– Судя по твоему виду, скорее кошмарное, – Рэйдан безжалостно спустил меня на грешную землю.

Он был суров, бодр и непростительно привлекателен в мягком свете проникавшего сквозь витражи солнца.

Вот уж у кого утро доброе, даже если назревает катастрофа.

– Как пожелаете, архонт Рэйдан. – Прикрыв рот, я сдержала чудовищный зевок и поплелась к своему столу. – Какое у вас поручение сегодня? Опять вашими опытами над студентами займёмся или чем-то более актуальным?

– Мои опыты весьма актуальны, – тут же среагировал Рэйдан.

Он проследил, как я рухнула в своё кресло и ёрзала, пытаясь изгнать из мышц противное оцепенение. Если бы неизвестный помощник не притащил мне бутерброды к утренней чашке кофе, я бы сюда, наверное, не доползла.

– Ты завтракала? – спросил Рэйдан.

Кивнув, я оценила стол на удобство для засыпания: с Рэйданом мне было не страшно, внутри всё согрелось, и накатила сонливость, так что я пропустила момент, когда он поднялся со своего места и, подняв что-то из-за стола, подошёл.