Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов 2

«Даже если тебе кажется, что ты испытываешь к нему чувства, это не значит, что ты их действительно испытываешь. Он влияет на тебя через кровь, он твой хозяин сейчас, спасти тебя может только расстояние. Его кровь – наркотик».

– Как думаешь, это могут быть послания Мары? – смяв записку, метким броском отправляю её за кресло – с глаз долой.

– Скорее всего, это пишет она, – вздыхает Санаду. – Хотя Изрель тоже может, но авторство Мары вероятнее: обмен кровью может создавать крепкую связь. Мы с ней начали её создавать, но не завершили. Твоя кровь могла бы помочь окончательно её разорвать, поэтому в интересах Мары напугать тебя поводком крови. Эти ритуалы действительно чем-то похожи, но если поводок создаёт рабскую зависимость, то другой вариант – взаимозависимость.

– Позволяющую ощущать, что ты находишься рядом, – хмыкаю я. – Это не только результат обращения, да?

– Ну, на самом деле единоличный обращающий и обращённый действительно некоторое время остро чувствуют друг друга, могут перенимать привычки и вкусы. Это что-то вроде канала связи, взаимной подпитки. Встреча с Нергалом происходит не в реальности, принятие его крови – просто активация. Именно обративший вывозит на себе основную нагрузку про трансформации юного вампира. Со временем это воздействие проходит, но его можно укреплять употреблением крови. Так что, скорее всего, письма пишет Мара. Изрель бы тебя просто выманивала, а Маре важно, чтобы мы не принимали кровь друг друга на добровольных началах, и для этого лучше тебя запугать.

– Но если для создания поводка нужна добровольность… – моё настроение всё же чуть приопускается. – Когда принимают под воздействием шантажа – это тоже считается?

– Увы, да. Именно так на поводок и сажают: угрожают убить или будущего раба, или всех его близких, а потом просто поддерживают связь до бесконечности. Важно добиться согласия первый раз, потом по желанию хозяина приём поддерживающей дозы станет потребностью, и раб сам будет умолять о продлении рабства. Обычно так и бывает.

Смотрящий в потолок Санаду тоже мрачнеет. Облокотившись на его грудь, очерчиваю пальцем его острый напряжённый подбородок. Потолок отражается в чёрных застывших глазах, и из-за этого они кажутся непривычно тусклыми, словно заледеневшими.

Кажется, кое-кого пора выводить из мрачной задумчивости.

– А давай тоже Маре напишем, а? – задорно предлагаю я. – Если это она старается пишет, как-то уже невежливо не отвечать.

У Санаду удивлённо взлетают брови. Миг спустя он чуть опускает густые тёмные ресницы, и его глазам возвращается их естественная чёрная глубина:

– А если это не она пишет?

– В постскриптуме черкнём, что если не она, мы просим не обращать внимания на послание, – поглаживаю его по груди. – Ты не подумай, что я хочу поглумиться над соперницей. Но, возможно, нам по её реакции удастся понять, она эти послания отправляет или нет. Просто если она – это ведь одно дело, а если кто-то из кантонцев – совсем другое.

Тяжко вздыхает Санаду. Ну вот, кажется, я только ещё больше ему настроение испортила… Хотя взгляд у него, вроде, повеселее теперь.

– Ну и задачку ты мне этическую задала, – Санаду зарывается пальцами в мои кудряшки. – Мне ведь тоже не стоит глумиться над бывшей невестой: как-то это не по-джентльменски.

– Мы можем быть вежливыми-вежливыми, – клыкасто улыбаюсь я. – И действительно следовало бы выяснить, она это пишет или не она.

– Ты права, – соглашается Санаду. – Не люблю всю эту политику и шпионские игры, но положение обязывает. Хотя удобнее, конечно, верить, что это Мара балуется. Это… проще. Но должно быть особенно неприятно тебе.

Пожимаю плечами:

– Ты не в вакууме жил до меня, а эти письма – не самые неприятные предупреждения в моей жизни.

– О, моя любимая богиня логики и понимания, – приподнявшись, Санаду целует меня в нос.

***

После долгих обсуждений и шуток записку Маре мы сочиняем предельно прагматичную, настроенную не взбесить ещё больше вампирессу, возможно, достигшую уровня силы архивампира, а понять, её ли это рук письма с ценной стратегической и недопустимой к распространению информацией о возможностях вампирской крови.

«Он настаивает. Что мне делать?»

Столь лаконичный чистовик пишу одна, чтобы от Санаду и Марков даже отдалённого ментального отпечатка на листе не осталось: послание должно стать абсолютно анонимным ответом на последнюю анонимку. Понять смысл этой записки и опознать её как мою, ответить на неё может лишь автор предостережений. Если ответит Мара, значит, предостережения присланы ею.

Отправив самолётик в путь к Маре, я отправляюсь вниз на кухню. Там Санаду уже доваривает кофе, а на столе на большой тарелке выставлены пирожные, кексики, эклеры и прочие сласти.

– Это твои личные пристрастия или от Ники набрался? – уточняю я.