Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов

Вдалеке громко кричат птицы. Санаду шагает по пустой дороге. Воздух ещё влажный после дождя, свежий. Моё бешено колотящееся сердце постепенно успокаивается, и в мышцы возвращается боль, погасшая на время сумасшедшего бега и прыжков по крышам.

Просто невероятно, что со мной такое приключилось! Не верится. Это больше похоже на сон!

Я настолько захвачена воспоминаниями о танцах и этом невероятном путешествии по городским крышам, что не сразу замечаю, как Санаду опять начинает покачивать.

Ощутив усилившуюся амплитуду, заглядываю Санаду в лицо и сталкиваюсь с плывущим взглядом.

– Драконье огненное, – виновато улыбается Санаду. – Я держался на морально-волевых, рефлексах и адреналине. Но сейчас наступает невольное расслабление…

– И что теперь? – Оглядываясь по сторонам: мы в полях, уже не видно ни Нарнбурна, ни Академии, только мост где-то посередине между ними.

Если придётся своими ногами идти такое расстояние… от этой мысли даже слёзы наворачиваются.

– Теперь, – Санаду рваными рывками добирается до моста, ставит меня посередине и присаживается на край. – Теперь я буду отдыхать. А потом снова вас понесу. Не переживайте, всё будет отлично!

С каждой секундой его накрывает всё сильнее, под конец речи уже и язык заплетается. Просто потрясающе. В том смысле, что просто удивительно, как он столько продержался после ящика-то и сдаётся только сейчас.

Стянув с себя сюртук и свернув его, Санаду кладёт его рядом с собой и хлопает ладонью по ткани:

– Присаживайтесь.

Тёмная жилетка подчёркивает тонкость его талии на фоне широких плеч.

– Давайте, садитесь, – повторяет Санаду, покачиваясь.

Учитывая мои дрожащие колени, лучше присесть. Подойдя, я осторожно, держась за перила, сажусь на свёрнутый сюртук и спускаю ноги над водой.

– Отлично, – дёргано кивает Санаду и падает на бок, укладывая голову на мои колени, обхватывает одно колено рукой. – Это ненадолго. Не переживайте.

Его красивый профиль чётко выделяется на тёмном подоле, разметавшиеся волосы подёргивает ветерок. Он выглядит просто изумительно, хоть портрет пиши.

– Да я не переживаю, – оглядываюсь: Марк Аврелий подбирается ближе и обнюхивает его остроносый ботинок.

– Это хорошо, – шепчет Санаду, крепче сжимая моё колено, едва заметно хмурясь, но и это не портит красоту его профиля. – Потому что мне надо поспать… хоть немного…

Прижимаюсь лбом к перилам и перевожу взгляд на неторопливый поток воды. У меня ноют мышцы, я застряла посередине поля с пьяным до бесчувствия архивампиром… и улыбаюсь, потому что мне так хорошо, что, несмотря на усталость, хочется прыгать и петь.

Но вместо радостных прыжков я осторожно убираю с щеки Санаду пряди, заправляю их за изящное ухо, одёргиваю манжет с золотой запонкой в форме листа. Разглядываю лицо: интересно, а сколько ему на самом деле лет?

Сосредотачиваюсь на текущей воде, чтобы не пялиться на Санаду, а то это уже становится неприличным.

И всё же начинаю едва слышно напевать, потому что… ну хорошо же!

Только когда белый самолётик приземляется на плечо Санаду, я осознаю, что опять его разглядываю.

Лежит самолётик на плече, почти сливаясь с белоснежной рубашкой, подрагивает на лёгком ветерке и соблазняет.

Очень соблазняет.

Санаду дышит спокойно, губы чуть приоткрыты. Не похоже, чтобы он притворялся спящим – слишком уж реалистично и безмятежно выглядит. Несколько иссиня-чёрных волосков выбиваются из густой гривы, дрожат на его скуле, и я подхватываю их, убираю за ухо.

Снова никакой реакции. Ну, будем считать, что спит. А я как его секретарь ознакомлюсь с письмом: вдруг там что-то требующее срочного вмешательства?

Надо же зарплату Танарэса отрабатывать. Я едва слышно вздыхаю, – день с Санаду был потрясающим, не хочется его подставлять, – но угрызений совести не испытываю: ловля преступников дело благое. А если Санаду через бывшую невесту втянут к Неспящим – всем будет только хуже. Так что, помогая поймать Мару, я спасаю Санаду от неприятностей.

Ухватив самолётик за крыло, я тяну волшебную бумажку к ладони Санаду на моём колене. Самолётик дёргается, пытается улизнуть, но я тыкаю его в бледную руку Санаду, и крылышки расслабляются, раскладываются, показывая записку.

Санаду по-прежнему неподвижен, даже ресницы не дёргаются.

«Санаду, у тебя совсем совести не осталось? Раздраконил Дегона и сбежал, а я теперь разбирайся и с ним, и с мытьём Академии. Давай возвращайся и помогай, иначе верну архивампирам допуск на территорию».

Кошусь на Санаду: безмятежно спит. Перечитываю записку… насколько срочной и важной её считать?

Будить или не будить – вот в чём вопрос!

Но представляю шатания по дороге и явление соректора в Академию в таком интересном состоянии… и, наклонившись, заталкиваю послание в карман его жилета. Пусть лучше проспится.

Опять прижимаюсь лбом к перилам. Так безмятежное лицо Санаду оказывается в моей тени.