Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов

Санаду округляет глаза:

– И как этому мешает розовый? Нормальный же цвет. Весёленький такой, жизнерадостный…

У Эзалона дёргается глаз.

– Успокоительного? – почти ласково предлагает Санаду. – И вообще, Дегон красного цвета, а розовый – это смесь белого и красного, надо было сказать, что всё в честь бывшего ректора перекрасили, но немного разбавили цвет, чтобы не спорил с величием самого Дегона. И тогда никаких проблем бы не было.

У Эзалона дёргается второй глаз.

– Ну, в самом деле, – Санаду опять разводит руками. – Всё можно было решить правильной подачей информации.

– Нашу Академию покрасили в розовый!

– Ничего не имею против розового.

– Устроили фейерверки пороховые.

– Не понимаю, в чём проблема: фейерверками отмечают праздники. Отпраздновали смену дизайна…

– Студентов заблокировали в комнатах!

– Так на ночь же, а ночью им спать положено, а не вне комнат шастать.

Теперь у Эзалона дёргаются оба глаза, и Санаду сжимает губы, чтобы не продолжить в том же духе: Эзалон, как и Дегон, к шуткам по поводу Академии не склонен. Если не сказать хуже: шутки о делах Академии они не понимают.

– А не ты ли это устроил? – с затаённой угрозой спрашивает Эзалон.

Засмеявшись, Санаду качает головой:

– Нет, мне не настолько скучно. Мне бы такое даже в голову не пришло!

– Я серьёзно, – Эзалон стискивает спинку стула. – Это не твои шуточки?

– Нет, конечно, нет, – как можно серьёзнее отзывается Санаду.

Но Эзалон смотрит на него со всё большим подозрением.

– Неужели ты настолько плохого мнения о моей фантазии? – с наигранной обидой интересуется Санаду. – Как ты можешь предполагать, что я не придумал бы ничего забавнее покраски Академии в розовый? У меня же изощрённый ум, опыт столетий… Нет, ты правда настолько плохого мнения о моей фантазии?

– Скорее я плохого мнения о твоём чувстве юмора.

– Это потому, что ты шуток не понимаешь!

Ответить Эзалону мешает стук в дверь.

– Войдите! – разрешает Санаду, чтобы сделать небольшую паузу: иногда его так несёт, что он не может остановиться, а Эзалон слишком трепетно относится к Академии, потому что она когда-то стала его смыслом жизни в чуждом и враждебном ему Эёране.

Дверь открывается, и на фоне серых стен вспыхивает рыжий сполох кудряшек. Санаду расплывается в улыбке:

– Явились меня грабить?

– Почему сразу такие мрачные предположения? – Клеопатра сдерживает улыбку, но глаза её поблескивают.

– Так прежде вы с подобным энтузиазмом ко мне не забегали, – Санаду продолжает улыбаться. – А я не настолько наивен, чтобы полагать, будто вы с таким взором горящим явились выполнять обязанности моего секретаря.

Поймав на себе странный взгляд Эзалона, Санаду вопросительно приподнимает бровь, но слова Клеопатры его отвлекают.

– Да, я хотела бы получить свои пятьсот золотых. И узнать, можно ли мне в Нарнбурн: я бы хотела положить эти деньги в банк. Но самое главное не это, – Клеопатра оглядывает Эзалона и Санаду. – Я бы хотела спросить: когда вы меня учить начнёте? Нормально учить.

От удивления Санаду с Эзалоном переглядываются.

– О чём вы? – Эзалон пристально смотрит на Клеопатру.

– О качестве обучения в этой вашей Академии, – она вздёргивает подбородок, и кудряшки забавно вздрагивают, а из-за спины показывается беличья морда. – Говорите, она лучшая, но что-то я этого не вижу.

У Эзалона опять начинает подёргиваться глаз.

– Как это не видите? – тихо уточняет он.

– Вы меня не учите! – вскидывает руки Клеопатра. – Ладно бы было начало года, когда все только настраиваются на деятельность, но я попала сюда в самый разгар учёбы. И что я вижу? Да ничего! У вас тут какой-то бардак, демонокоты студенток похищают, неведомые звери бегают, краска эта розовая…

Санаду рывком перемещается к Клеопатре в обход бледнеющего Эзалона.

– А давай в Нарнбурнский банк! – громко предлагает Санаду, хватая Клеопатру за запястье. – Заодно объясню, что наша Академия – лучшая.

– Да какая… – начинает Клеопатра, но Санаду активирует телепортацию, пока у Эзалона не начался тик всего лица, и сердце не прихватило от таких претензий.

Уже в подпространстве Санаду обнимает Клеопатру вместе с сидящей на спине белкой, чтобы та не оторвалась при переносе, и прижимает их к себе.

В таком виде они и попадают на телепортационную площадку возле Нарнбурнского отделения имперского банка. Клеопатра, оказавшаяся в кольце рук, поднимает на Санаду взгляд, и он, собирающийся разомкнуть объятия и пошутить, замирает, глядя в её широко распахнутые глаза с расширившимися зрачками.

Тихий шелест улицы нарушает голос за его спиной:

– О, Санаду, теперь понятно, почему у тебя нет времени возвращаться в кантоны…

Глава 48

Марка Аврелия к моей спине Санаду прижимает сильно, тот, бедняга, аж замирает от шока. А Санаду, не размыкая крепких объятий, смотрит мне в глаза. И я тоже смотрю. Так и стоим мы, как идиоты, посреди шумной улицы.

А тут ещё какая-то женщина весело так выдаёт:

– О, Санаду, теперь понятно, почему у тебя нет времени возвращаться в кантоны.