Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов

Или как попытка создать стаю дрессированных голубей, которые не будут пачкать зрителей, закончилась созданием бомбардировщиков, опорожняющихся по команде этого не делать.

Об авантюристе, продавшем около сотни диких птиц торговцам и аристократам под видом дрессированных (вся их дрессированность заканчивалась, едва они выходили из сферы воздействия менталиста), пока его не поймали стражники.

О продаже уникальной летающей курицы, летавшей только благодаря телекинезу её продавца.

Или как менталист десять лет потратил на обучение лошади счёту, даже смог, а перед первой публичной демонстрацией своих навыков она умерла от старости.

Другой, поссорившись с женой, заявил, что даже овца будет лучше неё. Жена потребовала доказательств, и труппа неделю потешалась над тем, как менталист пытался заставить бедное животное стирать, готовить и прибираться. Кончилось всё публичным извинением перед женой.

О Яслене Санаду тоже рассказывает: оказывается, тут некоторое время назад массово заселились магические паразиты, обладавшие невидимостью, а Яслена – потенциальный специалист по животным – думала, что они наведённая галлюцинация. И не догадалась о правде, пока существа не проявились при всех.

– Не переживай, со всяким бывает, – я придвигаю ей вазочку с конфетами. – Ты же здесь для того, чтобы учиться, опыт получать.

– Я знаю, – она исподлобья смотрит на Санаду.

Он поднимает золотой чайник:

– А то, что сопровождается сильными эмоциями, запоминается лучше, – Санаду наполняет мою чашку, – поэтому, Яслена, стыдитесь, краснейте и мысленно повторяйте свой доклад о разнице в восприятии иллюзий и живых существ.

– Повторяю, – вздыхает она.

Санаду же, отставив чайник, выколупывает из пирожка кусочек яблока и протягивает Марку Аврелию, голова которого торчит из декольте вместо хвоста. Покидать надёжное местечко мохнатый товарищ не хочет и от яблока гордо отворачивается.

– Яслена, – Санаду сурово на неё смотрит. – Я не к груди студентки Клеопатры тянусь с коварными планами, а прикармливаю её белку для налаживания контакта. Учитесь! Я же велел думать о докладе, а не о всяких непотребствах. Ох уж эти гормоны!

– Вам хорошо говорить, – я тоже беру конфетку, – у вас гормоны уже прошли, а у нас ещё буянят.

– И ты, Брут?! – Санаду демонстративно отшатывается. – Только не говорите, что под вашим абсолютным щитом скрываются пошлые мысли. Обо мне.

Мечтательно созерцая потолок, вздыхаю:

– Нет. Не о вас. Совсем другой мужчина занял место у моего сердца! – я собираюсь потискать этого мохнатого мужчину под лифом платья, но дверь распахивается, и в комнату вваливаются двое.

Рыжая и блондин целуются страстно и упоённо, не замечая ничего вокруг. Он так прижимает её к себе, что пышный бюст поднимается аж до шеи.

Упасть на кровать продвигающимся к ней Нике и Валариону не даёт покашливание Санаду: от неожиданности они падают на пол.

Глава 42

– Это я удачно зашёл! – Санаду хлопает ладонью по колену. – Валарион, спасибо за доставку нашей дорогой Никалаэды, можешь идти… Или тебе сначала помочь выбраться? Ты там не задохнёшься? Пора оказывать первую помощь?

Лицо Валариона лежит в ложбинке между необъятными грудями, руки безвольно раскинуты в стороны, только нога чуть подёргивается. Ника приподнимает голову от пола и осторожно трогает белокурую макушку. На прикосновение Валарион не реагирует.

– Да он вроде мягко приземлился, – с моего места видно, что пациент дышит. Поверхностно и часто, но грудная клетка вздымается. И кончики ушей красные. – Я бы больше беспокоилась о Нике.

Санаду берётся за чашку:

– Да Никалаэдой можно стены пробивать!

– Не надо, – просит Ника так жалобно, словно Санаду может кинуться немедленно доказывать это утверждение делом.

– Тогда вопрос, – поднимаю палец. – Если Никой стены пробиваются, может, приземление на неё было вовсе не мягким?

– Валарио-о-он, – обманчиво нежно зовёт Санаду. – У нас возник практический вопрос: тебе мягко или нет?

– Да, ответь, пожалуйста, – поддерживаю я. – Подай хоть какой-нибудь признак нахождения в сознании, иначе примем меры по твоему спасению.

– Причём меры выберем сами.

– И если они тебе не понравятся – мы не виноваты.

– Мы же дали тебе шанс их предотвратить! – Санаду тоже вскидывает руку. – Цени доброту!

Валарион издаёт нечто среднее между вздохом и стоном. Дёргает рукой.

– Давай, поднимайся, ты сможешь! – подбадривает его Санаду.

– Ну же, давай, Валя… – я даже чуть вперёд наклоняюсь, когда Валарион приподнимается на сантиметр, но он падает обратно в грудь.

– Похоже, падать ему всё же мягко, – заключает Санаду, а я укоризненно спрашиваю:

– Валя, ну что ты, пирожков мало ел, что ли?

– С Никалаэдой-то? – Санаду задирает бровь. – После того, как её от диеты спасли? Ему просто не досталось!

Рука Валариона поднимается в поисках опоры, но опирается не на пол, а на грудь Ники с дрожащими губами:

– Неправда! Я ему оставила.

– Один? – уточняю я.

У Ники сильнее дрожат губы, а глаза подозрительно блестят.