Попаданка в академии драконов 4

Источающая золотое сияние Пушинка бесшумно подкрадывается и замирает, глядя мне в глаза. Её мягкий свет напоминает об Арене, и я вновь вспоминаю, сколько нежности было в словах Ники о Валарионе, о близких, всех тех, за кого она боится сейчас, когда Культ пробирается даже в королевские и императорские дворцы.

Любви и переживаний за родных у Ники было больше, чем страхов.

И сейчас, когда вокруг нас смыкается тьма, нужна не ненависть, нужна любовь, надежда, умение видеть, ради чего мы боремся: не ради того, чтобы утолить свою жажду крови, а ради жизни, возможности просто дышать.

Поднявшись, бесшумно прохожу по комнате, ориентируясь на проблески бытовых чар. Из тёмной гостиной в спальню. Сладкий запах цветов напоминает о сокровищнице Арена. Забраться бы сейчас туда и не вылезать – хотя бы немного, чуть-чуть, чтобы перевести дыхание.

Приоткрываю тяжёлую бархатную портьеру, впуская в спальню цветные отсветы фонариков. Дворцовый парк ярко освещён. В небе за его стеной перемигиваются дирижабли.

Слетелись…

Наставник Дарион куда-то спешит с отрядом гвардейцев, в ногу бегущих по дорожке. В башне Элоранарра ослепительно горят окна. Башня Арена выглядит потухшей и заброшенной. Гвардейцы у её основания точно игрушечные солдатики. Кажется, там не только они, но и ещё кто-то. Отсюда не разобрать. Руки сами собой сжимаются в кулаки.

Качнув головой, отступаю. Стягиваю с кровати под балдахином тихо шуршащее, мятое покрывало и вытаскиваю одеяло.

Лишь укутав Нику и убедившись, что она спит, выхожу из комнаты.

Гвардейцы на посту сменились, к ним добавились ещё шестеро. Эти следуют за мной. На перекрёстках коридоров выставлены караулы, а в некоторых комнатах оживлённо переговариваются.

Скоро отбор Линарэна. На сердце так тяжело, что трудно дышать: как не вовремя! Линарэн должен лечить Валариона, а теперь эксперимент может отсрочиться на две брачные недели. Что мы будем делать без консультаций Линарэна? Что, если в это время случится что-нибудь, требующее его изучения?

Это не говоря о том, что отбор отсрочит следующий, дожить до которого у Элоранарра и так шансов мало.

Как же несправедливо! И опять виноват Культ! Хотя и Шарон Фламир постарался.

Стараюсь дышать глубоко, чтобы вытравить испепеляющий душу гнев. Не хочу уподобляться врагам. Не в ненависти сила.

Пушинка мягко бодает меня в плечо. Улыбается без своего зверского оскала.

– Прорвёмся, – улыбаюсь в ответ.

Освещённый сад встречает ночной прохладой. Небо на фоне мерцающих фонариков дирижаблей кажется беспросветно-тёмным, но если присмотреться, на горизонте оно уже сереет. До отбора осталось всего ничего, а я ещё спать не ложилась.

Каблуки звонко цокают по каменной дорожке. Пора бы и мне научиться при желании ходить бесшумно. Вот Арен может: когда хочет – крадётся, как кошка, а если надо – чеканными шагами пробирает до костей.

За живой изгородью в форме шаров что-то разбивается. Меня тут же накрывают щитами, двое гвардейцев бросаются проверить, что там.

– Кто я? – раздаётся тягучий голос дедули. – Я – Максим… Марджемир Флос!

– Всё в порядке, это мой дедушка.

Сбежал от драконов или сами отпустили?

Подхватив подол, ступаю на влажную траву. Она приятно пружинит под стопами.

Дедуля сидит на ажурной скамейке в кругу печати от насекомых и созерцает тускло мерцающие осколки бутылки. Алая магия струится по его венам, придавая внешности немного демонический вид. Но это мой дедушка.

Сажусь рядом, в ареол крепкого алкогольного запаха. Но и яичницей с беконом тоже уютно пахнет.

– Что-то случилось, дедуль?

– А… – скривившись, он приглаживает седые волосы. Тяжело облокачивается на колени. – Я трус, Леруся.

– Но… – накрываю его плечо рукой. – Почему? Ты же такой… ты всегда… Ты просто не можешь быть трусом, ты же всегда борешься за своё, всегда… такой сильный. Даже последние годы, когда начала сдавать память, в тебе был стержень, внутренняя уверенность, которой я так стремилась подражать. Я же… да… дедуль, ты у меня замечательный, я старалась походить на тебя.

– Лера-Лера, – он вздыхает. Нервно потирает ладони друг о друга. – Ты не понимаешь… Сегодня распорядитель дворца подошёл ко мне и… Он спросил, кого из моей семьи известить о моём возвращении первым, привезти их сюда или организовать мою поездку в родовой замок.

– Это же замечательно, – напряжённо произношу я, а в голове стучит: «Мне надо рассказать ему об Элиде. Надо как-то рассказать об Элиде», и спина покрывается холодным потом.

– Я отказался, – шепчет дедушка и ниже склоняет голову. Я даже не сразу понимаю смысл его слов. – Сказал, что мне надо подумать, что не надо пока никому говорить. Я просто не знаю, как посмотреть им в глаза.

– Но ты не виноват в том, что случилось.

– Сильвана просила меня не ходить в этот поход, потому что у неё дурное предчувствие. Она умоляла. Она валялась в моих ногах. Но для меня важнее было подтвердить теорию. Я понимал, что даже в случае удачных исследований, семья окажется в стеснённых средствах. Я осознавал все риски и поступил по-своему, а теперь моя семья на грани разорения. И я не знаю, как после этого смотреть им в глаза.