Попаданцам предоставляется общежитие! (СИ)

История слежки за Виленом была короткой (если рассказчика вовремя потряхивать), не слишком удачной и очень настораживающей. Чиновник вернулся из магистрата на съемную квартиру, дождался сумерек и вышел из дома через черный ход. Лепреконы заметили его только потому, что уже бросили свой пост у главных ворот и принялись вишню на заднем дворе объедать.

Выбирая самые глухие, безлюдные улочки, Вилен добрался до окраины города и зашел на постоялый двор с забавным названием «Три барана». Оттуда он выехал уже на коне (а не на рогатом животном с вывески), миновал ворота и ускакал в никому не ведомую вечернюю даль. Коротконогие следопыты проводили его печальными взглядами, и пошли доедать чужую вишню.

Поведение чиновника действительно казалось подозрительным: куда он на ночь глядя отправился, если ни загородного дома, ни поместья у него и в помине нет? Ладно, допустим, в гости поехал или к любовнице (последнее предположение показалось мне каким-то неприятным и даже глупым), но почему тайком, через черный вход? И зачем брать чужого коня из бараньего заведения, если свой под боком, в конюшне, имеется?

Никакого объяснения этим странным поступкам не было. Кроме одного, — Вилен все-таки причастен к пропаже наших постояльцев и ездил туда, где они спрятаны. Не в городе же настолько приметных существ держать, в самом деле. Только зачем ему это понадобилось, ума не приложу! Вроде, новый человек в городе, к грязным делишкам местных управленцев непричастен… был.

— Вот ведь гад какой! Не зря ты его всегда терпеть не могла! А я-то, дура, еще и защищала! Давно пора понять, если мужик мне понравился, значит точно скотина распоследняя! Вот хоть зомби этого возьми…

— Хватит! — резко оборвала я подругу, — Надоело! Или ты перестанешь к Дейву цепляться, или мне придется только одного из вас в приюте оставить! Но учти, его я на три года дольше тебя знаю!

Слова Ольги разозлили меня настолько, что и впрямь была готова ее на улицу выставить. На пару часов, в воспитательных целях. Нет, ну, сколько можно к моему другу на пустом месте придираться?! Сама же всю эту дурь затеяла, а теперь обижается!

Да и про Вилена… Вроде все верно сказала, не поспоришь, но… почему-то чужая правота вызывала у меня в душе глухое раздражение… И справиться с этим нелогичным и странным чувством никак не получалось. Я постаралась отмахнуться от глупых мыслей и поскорее продолжила, пока подруга не опомнилась:

— И вообще, у Дейва, оказывается, уже Дама сердца есть. Он наоборот, как честный и порядочный человек, тьфу ты, зомби поступил! Не стал ни тебя обманывать, ни любимую женщину предавать.

— И кто она? Эта баба сердечной мышцы и прочих поджелудочных? — Концентрация язвительности в голосе Ольги превысила не только допустимые, но и все предполагаемые нормы. Казалось, каждым словом можно дырку в полу насквозь прожечь! И вся эта адская смесь была обильно приправлена обидой и недоверием.

— Не знаю… — От такой ее реакции я смутилась и даже немного растерялась: а вдруг подруга решит, что все это мои выдумки ради дейвова оправдания? Если со стороны послушать, они и впрямь неубедительными кажутся.

— Поня-я-ятненько… — Протянула ведьма и как-то странно, с подозрением и неприязнью, на меня покосилась. Точно, не поверила!

— Оль, ну не обижайся! Сейчас я тебе все объясню…

— Не надо, и так все ясно! Не переживай, не буду я больше к твоему зомби приставать! Ни в каком виде.

Подруга резко развернулась и быстро вышла из комнаты. Я осталась торчать посреди кабинета, как одинокая ратуша на площади. Вроде, все почти хорошо закончилось, никаких ссор и недомолвок между друзьями больше не будет. Почему же на душе-то так муторно?

Глава 13

Долгие проводы — лишние!

Жизнь — штука несправедливая: целую неделю я усиленно и совершенно добровольно стремилась сдаться магистрату, но внезапно пришедший из него вызов меня не порадовал, скорее напугал. Особенно неприятным сюрпризом стало имя адресата. Говорят, помяни черта, он сразу и появится. Ни рогов, ни копыт у Вилена я не заметила, но его близкое родство с нечистой силой никаких сомнений не вызывало: не успели мы поговорить о зловредном чиновнике, как он тут же пожелал меня увидеть.

Настроение на спешно собранном совете царило тоскливо-поминальное. Лежащая посреди стола бумага из управления успешно заменяла собой невидимый гроб, оплакивать собирались меня — долго, дружно и с искренним сожалением. Забывшая обо всех обидах Ольга уже промокала глаза платочком, размазывая тушь и густую подводку.

Я в роли свежеусопшей выглядела на редкость неубедительно, не иначе, как из-за отсутствия тренировок и практики. Тоскливо-хвалебные речи о своем комендантстве (в прошедшем времени) слушать не хотела и с неуместным оптимизмом пыталась перевести разговор на поиск выхода. Собравшиеся поглядывали на меня с сочувствием, но непреклонно. «Померла, так померла, сиди и не рыпайся!». — крупным, очень уж хорошо читаемым шрифтом, было написано на их скорбных лицах.