"Попаданцы" в стране царя Петра

Заполненная до отказа людьми центральная площадь старинного уральского города, родившегося в самом начале русской колонизации Южного Урала, кипела под летним, жарким солнцем необузданными страстями и искренним гневом. Людей не меньше чем месяц тому назад на традиционном майском параде. Потерявшие бизнес мелкие предприниматели, родственники тех, кому не досталось жизненно-важных лекарств, городские чудаки, кому до всего есть дело, да мало ли тех, кому городская власть за месяц после Переноса успела наступить на любимую мозоль? Порывистый ветер колыхал самодельные плакаты с самыми разными призывами к городской власти: от безоговорочных требований уйти в отставку, до справедливого распределения дефицитных лекарств и помощи малому предпринимательству. Тогда казалось, что белые барашки плакатов пробегают над входившей в азарт разношерстной толпой.

Очередной оратор, в котором можно было узнать одного из покинувших Собрание оппозиционных депутатов, стоял с мегафоном в руках в кузове подогнанного кем-то грузовика. Порывы теплого, летнего ветра доносили запах перегретой степной пыли и громкие лозунги, разогревающие толпу:

— Город в опасности, мэр предал его!

— У-у-у-у, — поддержала толпа оратора дружным и невнятным гулом, недолго гулявшего эхом среди окружающих площадь домов. Испуганная шумом стая голубей взлетела с крыш, закружилась в чистом небе над людским морем.

— Зажравшаяся клика Соловьева!

— А-а-а-а, — словно поддерживая оратора, отзывалось эхо.

— Продался казахам! — толпа вновь дружно взревела.

Федор Владиславович прикусил губу и досадливо поморщился. Что же пошло не так? Ведь он был очень убедителен, но все равно не хватило двух голосов, чтобы отобрать власть у Витьки.… А тут еще эти на митинге рассусоливают. Достали, подумал он, сколько можно разогревать толпу? Но раз решил положиться на других и открыто не вмешиваться в происходящее, необходимо ждать…

Тонкая линия защитников администрации из числа национальной гвардии сиротливо жались на тротуаре перед стенами здания. Впрочем, толпа пока не приближалась к ним, выдерживая дистанцию в пару метров пустого пространства до оцепления, а если демонстрант нарушал его, тут же следовал требовательный рык гвардейца отойти. Пока собравшиеся на митинг люди слушались гвардейцев, но, наверное, охрана молили всех святых чтобы возбужденная толпа не пошла на штурм ненавистной администрации. Остановить толпу гвардейцы могли, лишь применив судорожно сжатые в потных руках автоматы. И не факт, что это помогло бы сдержать толпу, а не раззадорило ее. Переделанного охотничьего оружия на руках у населения было несколько тысяч стволов и, хотя в толпе его никто не держал открыто, но и поручиться, что демонстранты безоружны, никто не мог. Толпа как большой ребенок руководствуется не разумом, а страстями и своими, особыми законами. Понимали это и сотрудники администрации, с испуганными лицами прильнувшие к окнам.

На обоих выходах с площади замерли патрульные машины, гаишники с полосатыми жезлами в руках не впускали внутрь никого и разворачивали назад подъезжающие автомобили. Позади многозначительно стояли здоровенные автобусы, из окон которых изредка выглядывали полицейские и две красные автоцистерны, еще чуть дальше белый кузов машины скорой помощи. Возле них неторопливо прохаживались, разглядывая митинг и о чем-то неслышимом разговаривая, полицейские чины. Похоже, что в происходящие события силовики решили не вмешиваться.

Очередной оратор закончил пламенную речь. Паузой воспользовались защитники администрации. Усиленный громкоговорителем голос, уведомлял собравшихся что митинг незаконен и требовал разойтись, толпа уже привычно проигнорировала эти призывы. В кузов залез новый оратор. Записной бузотер, обиженный на власть ждал любого удобного повода, чтобы вывести людей на улицы, а если за это еще заплатят…

«Наконец-то, — подумал Романов, глаза его разгорелись. — Долго Иван Алексеевич телится!» Федор Владиславович не глядя нащупал в бардачке пачку сигарет, закурил. Оратор на площади сходу начал обвинять власть и градоначальника. Ветер переменился и что он выкрикивал толпе невнятным, словно во рту каша, голосом, стало хорошо слышно.

«Город в опасности, — словно мантру настойчиво вдалбливал в головы митингующих человек в кузове. — Соловьев член партии жуликов и воров и сейчас грабит народ, а после Переноса его никто по-новому не выбирал, поэтому он не имеет права руководить городом. И если мы не выгоним его он погубит и город и нас всех. Вместе мы сила! Так победим!» Людское море вспыхнуло, на площади заштормило. Толпа под руководством нового оратора вновь начала громко и дружно скандировать:

— Соловей-разбойник — уходи!

— Уходи, уходи, уходи, — тревожно отозвалось эхо, новые стаи голубей взлетели в чистое, безоблачное небо и закружились над переполненной площадью.