Попадос (СИ)

— Охх… — поплыла я. — Охх… — от одних только обнимашек все тело перешло в режим липкой сахарной ваты. Мозг стремительно опутывался туманом и негой. — Охх… ренел? Какие-такие путешествия? Какие еще перемещения? Если бы это было так элементарно, то, думаешь, я бы здесь задержалась хоть на мгновенье???

Черт. Опять. Ляпнула.

Виновато посмотрела на Мэда и опустила глаза. И зря. Перед моим взглядом оказались губы. Яркие, пухлые, зацелованные.

Живот скрутило острым желанием.

— Хлюп.

— ХЛЮП.

— Чпок. — Раздалось снизу.

— Добрый вечер*, — произнесла голосом вежливого лося и заржала, не выдержав:

— Мне досталась говорящая жопа.

Продолжила смеяться уже в целующий рот Мэда. Он вихрем, роем пчел налетел на меня, целуя, жаля, дрожа, обнимая, притираясь.

Тело мое реагировало однозначно «за». Но мозги-то понимали, что альфе смяло крышу запахом и течкой омеги, и меня сейчас натянут, как сову на глобус, на этот инструмент, который больше бы подошел для роли флагштока на утреннем подъеме знамени воинской части.

Поэтому уперлась слабеющими руками в грудь Мэду, пытаясь оттолкнуть. Вы пробовали отодвинуть вагон голыми руками? Тот же результат.

Придется применять вербальный способ общения, не бить же его коленкой между ног? Тем более, что он уже разложил меня на кровати, не переставая целовать и дрожать от радости, возбуждаясь все больше и больше.

Мой член заломило, распирая, яйца зазвенели. Вот ведь сука! Тело жило абсолютно своей жизнью. Конечно, без мозгов живется легче.

— Мэд! Мэдди! — повысила голос, борясь с ним, с собой, своим желанием поддаться и отдаться.

Он поднял на меня мутный, плавающий взгляд и меня обдало таким желанием, такой осязаемой страстью и нежностью, что его, казалось, можно потрогать, погладить, и упаковать в подарочную обертку.

— Мэд! — Куснула его за нос, и взгляд приобрел некоторую осмысленность. Мне самой было все труднее выражать мысли внятно. — Что. Ты. Делаешь? Нельзя, Мэд. Фу! Сидеть! Нельзя!

В шоковой ситуации, когда ни язык, ни тело не могли внятно и связно работать, я смогла остановить Мэда командой для собаки.

Он сел. С усилием сосредоточил взгляд на мне. Выровнял дыхание и провел двумя руками по лицу, сгоняя морок желания.

— Ли, милый, ты готов. Твое тело сигнализирует о готовности выделением большой порции очищающей смазки. Совсем не ожидал, что это произойдет так быстро для тебя. Видишь ли, у всех омег это индивидуально. А ты еще и не совсем омега.

— Ага! Щаз! Только низкий старт приму! Готов, как же! Я еще неделю буду залечивать свою бедную жопку и растерзанные в клочья нервы с помощью лекарств и медитации…

Кровать под нами подрагивала, но никакого давления и повышенной гравитации я не чувствовал. Надо будет потом спросить об этом мужа.

— Медитировать ты больше не будешь. Это приказ. Но об этом потом. А с остальными твоими женскими, не омежьими страхами, мы разберемся прямо сейчас. — Мэд коварно улыбнулся. — Прислушайся к своему телу. Что оно говорит тебе, когда я делаю так? — И он положил руку мне на член.

Тело, налитое истомой, казалось, только и ждало этого прикосновения, чтобы воспарить, вздрагивая, заелозить, раскинуть ноги в стороны, прогнуться в спине, выгнув шею. Мир заполнялся туманом, каждый вдох был мольбой, каждый стон был желанием большего.

— Правильно, милый. Все правильно! — Мэд ласково нес какую-то фигню, а его пальцы уже хлюпали в смазке, растягивая, дразня, трахая. В какой-то момент, вынырнув из марева всепоглощающего желания, которое превращало тело в кисель, я понял, что если он сейчас не прекратит издеваться пальцами, которые не давали мне нужного, а только дразнили и обламывали ожидания наполненности, и не вставит в анус немедленно, у меня банально остановится сердце от распиравшего желания.

— Мэээээдддддиииииии!!! — Меня колбасило со страшной силой. Даже на Земле, когда не было секса подолгу, таких катаклизмов со мной не случалось.

Мэд перевернул меня на живот, подтянул задницу вверх, раздвинув колени, прижал мою шею к кровати, и осторожно толкнулся в разработанный вход, медленно, но неуклонно скользя до самого упора, въезжая по смазке, как поезд в туннель, пока не уперся поджавшимися яйцами в мою промежность.

— Сладкий мой рыжик, боже, какой же ты слааадкий, мой тоу! — бормотал, нависая надо мной, Мэд.

Ооооо, это восторг, это нескончаемое возбуждение, возносящее меня на пик вершины, по всему его продвижению во мне, концентрировало и распространяло предоргазменные искры волшебства, от которых зажигались другие искры рядом с ними, и маленькие фейерверки вспыхивали то там, то здесь, по мере его скольжения.

Мэд остановился и задрожал, сдерживаясь. Несколько капель пота капнули мне на спину. Промедление возмутило меня до корней волос, даже голова зачесалась.

— Мэдди, намотай волосы, — выдохнула сквозь сжатые зубы, — и трахни уже. Возьми меня. Не могу больше… — Спина прогнулась, колени разъехались, горячая пульсация огромного члена во мне, наконец-то заполнившего, давшего желаемое, но не додавшего главного — движения, заставляла слезы скапливаться у глаз и выдавливала скулеж.