Попадос (СИ)

— Даже не знаю. Тир кончил два раза, лорд Ичиго тоже. И даже бета, доктор Кэр, сподобился на один раз.

— Они, что — гоняли лысого, глядя на нас?

— Конечно же, нет. В том-то и дело, солнышко, — Мэд взъерошил мои волосы и провел рукой по груди, поднимая волну желания. — Если уж они так реагировали на тебя, представь себе, что чувствовал я. Думал, у меня член лопнет. Так что спасибо, что отвлекал своими шуточками, иначе я бы не сдержался, ты очень, очень сладкий.

— У нас говорят, с кем шутки плохи, с тем и остальное не очень. Мне достался самый лучший мужчина из всех! Даже не знаю, что было бы, если бы ты не понимал юмор.

— Кстати, про «не понимал». Я знаю, что такое «женщина», но очень многие твои слова звучат как абракадабра. Давай ты постараешься не выражаться при посторонних. Например, что ты прокричал, когда ставил мне метку? — Мэд погладил ранку кончиками пальцев.

Я покраснела… нел, аррррргх, как же трудно переключаться на мужской род, вроде и тумблер имеется, который, кстати, уже реял и гордо вздымался, готовый на подвиги, под нежной рукой мужа, так вот и тумблер не помогал переключиться на мужской род. Но это как в языках, ничего, справлюсь. Надо только приложить усилие.

— Сука — это самка животного, но используется у нас как бранное слово. Причем, литературное бранное слово.

— Вот как? И почему ты назвал меня сукой? — Мэд удивленно посмотрел на меня, не переставая нежно поглаживать мой подрагивающий член.

— Я не тебя. Это так ругнулся, потому что ты отвлек меня и я не соображал. Сказал, возьмись зубами, я взялся. А потом ты въехал, как паровоз, и я от боли не понимал, что говорю, прости!

— Это ты меня прости. Если бы мы были наедине и не было такой спешки, я бы все сделал по-другому. И что за «парёвоз»?

Поглаживания Мэда достигли своей цели и я начал тяжело дышать, вздымая грудь и елозя по кровати.

— Милый, давай что-то одно, а то мозги перетекают вниз и я перестаю понимать суть твоих вопросов. — Положил руку на член мужа, и ласково прошелся ладонью по вздыбившемуся горячему показателю желания.

— Мммм! Не провоцируй меня, малыш! Тебе еще рано продолжать. Если бы ты был обычным омегой, мы бы не вылезали из постели всю неделю.

— Я что-то опять не то делаю? — расстроенно прошептала в его губы и лизнула их. Да, конечно, чувство жжения и дискомфорта присутствовало. Сильного жжения и сильного дискомфорта. Но желание глушило почему-то и дискомфорт, и рациональные мысли.

Трезвое понимание того, что секс с проникновением для только что потерявшего жопную девственность меня, как омеги, сейчас не только вреден, но даже опасен, было оглушено динамитом острого желания тела, и умные мысли, как прибитые рыбки, всплывали из-под толщи воды и уносились волнами истомы и наслаждения.

Тело хотело. Нет, не так. Тело ХОТЕЛО еще.

Я ужаснулась. Это было как в тот первый поцелуй с Мэдом. Когда мозг — отдельно, тело — отдельно. Когда не могла пошевелить пальцем, и тело не слушалось.

Может, у меня не произошло полного слияния с этим телом? Но другого у меня нет и не предвидится, если только белочки не подсуетятся и не перенесут меня куда-нибудь еще.

— Как бы тебе объяснить, — Мэд перестал поглаживать меня, чтобы я уловила суть того, что он скажет. И да, в мозгах стало проясняться. — У омеги в течке организм настроен на секс с узлом, чтобы забеременеть. Он готовится к этому полгода, и гормональный фон настолько воздействует на него, что отключает болевые сигналы, расслабляет мышцы, включает центр наслаждения на полную громкость, то есть настраивает весь организм омеги только на одну цель — беременность. Матка приходит в тонус и выделяет столько гормонов и смазки, что омегу накрывает безграничным желанием секса. А теперь скажи — ты это чувствуешь?

— Нет. Секса, конечно, хочется, но чтобы вот так крышу уносило — такого нет.

— Вот и я говорю. Поэтому сделаем вид, что ты омега в течке, и я тебя из дома до шлюпки понесу на руках, укрытого от чужих глаз в покрывало. Так было бы с любым другим омегой на самом деле.

— Когда ты так говоришь, Мэд, я чувствую себя чудовищем.

— А ты и есть мое личное чудовище. Сладкое и вкусное. Умное и непредсказуемое. Маленькое и выебонистое чудовище. Кстати, ты говорил, хорошо, что я не кентавр. У вас, что — кентавры водятся?

— Водятся. — Мне хотелось отомстить ему за «чудовище», но посмотрев на его ошарашенный вид, сжалился и добавил: — В сказках, дорогой.

— Ах ты вреднюка! — Мэд стал меня щекотать и целовать и я начал извиваться в его руках, возбуждаясь и смеясь, елозя и дрожа. Щекотать он меня тут же прекратил, и поцелуй его стал набирать обороты, страсть стала захлестывать нас и вдруг накрыла с головой. Я обхватила Мэда ногами за талию, не отрываясь от горячих, мягких губ, и начала потираться о его член своим. Оооо! Это было так чувственно, так сладко, так жарко!

— Что ты делаешь? — сквозь зубы простонал Мэд. — Я же не железный, Ли!

— Ну хотя бы двойной голландский, Мэд!

— Это еще что такое?

— А это когда вот так, — и я просунул руку между нами, ухватив оба члена рукой, нежно сжав их и сделав пару движений.