Тело было благодарно. Оно насыщалось, томилось, лучилось волнами радости, выплескивая счастье в незамутненном и очищенном от примесей виде, заставляя меня стонать и прогибаться, танцуя на члене танец расслабленной страсти.
Но чего-то не хватало. Позу я выбрала не очень удобную. Пришлось встать, развернуться лицом и сесть сверху, упираясь руками Мэду в плечи.
Он лежал с запрокинутой головой, выгнувшись, сдерживая себя, вцепившись руками в простыню, комкая её и хрипло постанывая.
Стоя на коленях, приподниматься и опускаться стало легче, и наслаждение тут же захлестнуло, отдаваясь во всем теле негой, переливающейся через край, заставляя меня коротко выкрикивать и вилять задницей, прогибая спину.
— Помоги! — хрипло выдохнула сквозь зубы, и Мэд вскинул бедра, подбрасывая меня и доводя в пару движений до желанного оргазма.
Я длинно застонала, сжимаясь и выплескивая сперму на живот Мэда, и он тут же запульсировал внутри меня, догоняя и изливаясь.
Я опустила голову, и волосы накрыли нас покрывалом. Отдышавшись, дождавшись пока Мэд успокоится, слезла с него и пошла в душ, ни на каплю не раскаиваясь и не сожалея о сделанном.
Ни тебе здрасьте, ни мне досвидания* — вспомнился анекдот, и в душе я наконец-то рассмеялась.
Комментарий к 18. *Возвращается Рабинович из командировки, входит в комнату, видит — в постели его жена с незнакомым мужчиной. Мужчина видит Рабиновича, встает, одевается и молча уходит. — Сара, кто это? — А я знаю? Хам какой-то! Ни тебе здрасьте, ни мне до свиданья!
====== 19. ======
В душе я мурлыкала песню, стоя под струями воды.
Было хо-ро-шо! Досыта и без греха. И без соплежуйства. Потрахались и разошлись. Хорошая сделка. По-хорошему, он мне должен еще раз за один пропущенный трах, когда я медитировала.
Судя по состоянию мозга и тела, течка заканчивалась. Приступы проходили быстрее и становились слабее. Да и этих плюхов уже не было. Неужели мне так повезет, что вместо семи дней будет всего три? Сегодня третий день и он заканчивается!
И я от радости запела:
По дороге летним днём, нанана-нанана
Шли, обнявшись, под дождем, нанана-нанана
Ослик, суслик, паукан, нанана-нана,
И-и-и мокренькая кисонька, кисонька, кисонькааа
Скрылся летний дождь вдали, нанана-нанана
И, обнявшись, дальше шли, нанана-нанана,
Ослик, суслик, паукан, нанана-нана
И-и-и сухонькая кисонька, кисонька, кисонькааа
Сухенькая кисонька — тренд сезона. Вернее — сухенькая жопонька. Вот где счастье-то. Надо будет открыть свое производство одежды и назвать труселя для омег «Сухенькая кисонька». Им абракадабра, а если сюда попадет землянин, во чувачелло порадуется.
Настроение улучшалось прямо на глазах. Я всегда старалась быть на позитиве, и случавшиеся со мной редкие депрессии ненавидела всеми фибрами души. Это настолько противоречило моему внутреннему миру, что внутри выжигало большущую дыру, которую потом долго и тщательно приходилось заполнять котиками, анекдотами и байками, и картинками с красивыми мужиками. Еще от этого помогал Бусин, но он не всегда был под рукой. Иногда, когда его толстая мохнатая задница была остро нужна для тисканья, он шлялся по своим важным делам. А иногда был дома, но тискаться не желал. Гордый и самостоятельный, прямо как я сейчас. Тьфу. Бус! Какая же это гадость, когда тебя тискают против воли. Прошу у тебя прощения, Бусик. Вот прилечу на Землю, найду тебя, пристрою в хорошие руки и попрошу прощения еще раз. Или заберу тебя с собой. Или к тому времени Мэдирс передумает и оставит меня на Земле. Короче — или ишак сдохнет, или падишах. Насреддин* прав во веки веков. Аминь.
Я вышла из душа и обрадовалась — Мэд спал, раскинувшись на постели. Ни говорить с ним, ни молчать с ним не хотелось. И видеть тоже. Да и эта каюта мне остопиздела так, что выть хотелось. А ругаться действительно надо поменьше. Мэд прав. Между прочим, я поняла, почему ругаюсь: вот, например, «все равно» — восемь букв. А «похуй» — только пять. Вывод: мы ругаемся матом, потому что экономим буквы. А я всегда была оооочень экономной. Хе-хе.
Решительно натянула на себя одежду — кстати, надо будет спросить — нет ли здесь гаремов и паранджи, а то какие-то параллели с собственническими законами незримо прослеживаются. Вот ведь будет попадос, если здесь восточный тип отношений принят. Но это потом. Все потом. А сейчас, Лиана, — я взялась за ручку двери и открыла ее, — сбывается мечта всей твоей жизни — увидеть космос и побродить по кораблю.
У меня даже коленки затряслись от предвкушения.
Длинный коридор одинаково уходил и направо и налево. Пойду направо. Леваки нынче не моё. Я замужем всё-таки. Непонятные одинаковые двери тянулись вдоль коридора и отличались только значками, наверное, это цифры. Двери трогать было страшно. Вдруг ввалюсь кому-нибудь в каюту. Во позорище будет. А рубка должна отличаться от простых кают.
Рубка действительно отличалась. Во-первых, она находилась по центру, во-вторых, была круглая и, в-третьих, от нее расходилось в стороны несколько коридоров.