Попадос (СИ)

Картинки на экране были без звука, и два юных, стройных омеги, беседующих у бассейна были прекрасны. Я тоже залюбовался на эту картинку, пока вопрос Риона не отвлек меня: — О чем вы беседовали там? Я часто любуюсь на это видео, и каждый раз сожалею, что не слышу вашего разговора.

Я улыбнулся, вспомнив, как в день знакомства Мелли повел себя, как несносный ребенок. Нет, на вид все выглядело безупречно. Но вот этот его выпендреж и скрытые угрозы, завуалированные в хвастовство и дополняемые взглядами, заставили меня повнимательнее присмотреться к нему. В тот вечер, за ужином, он хвастался, что в поместье есть пуэрго и он лично за ними присматривает. Мэд объяснил, что у меня амнезия, и я не знаю, кто такие пуэрго. Тогда Мелли мне в красках описал созданий, похожих на наших пираний. Меня это впечатлило, потому что не понимаю, нахера в доме заводить опасных тварей. А этот ребенок так вдохновенно описывал эту гадость, что я даже проникся. Проникся уважением к вдохновенности мальчика и проникся чувством гадливости и опасения к этим тварям, решив, что уж смотреть на них точно не пойду.

— Я решил поплавать на утро после свадьбы, пока в поместье было тихо и никто не мешал. Гардероб еще не был разобран, поэтому пришлось купаться в чем папа родил. И, когда Мелли подошел к бассейну, это было неожиданно.

— А вот в тот момент, когда вы, Лиатт, почти бежите по воде и испуганно выскакиваете из бассейна, что он вам сказал?

— Мелли сообщил, что встал так рано и пришел сюда, чтобы покормить своих пуэрго, — улыбнулась я. В тот момент мне, конечно, было совсем не смешно, но теперь, глядя на выражение своего лица, я даже засмеялся. А потом, когда я, сверкая пятками и размахивая достоинством, выскочил из бассейна, Мел сказал — не торопись, я пуэрго не в бассейне держу.

Мел тогда внимательно осмотрел меня в обнаженном виде и уважительно сказал: — А ничего так размерчик у тебя. Интересно, у меня тоже такой вырастет?

Я тогда так удивился, что даже не стал охуевать по поводу пираний и шуточек. У мальчика комплекс неполноценности? Но схера ли? Это что, омеги тоже меряются «характериськами»?

Надев трусы, спросил у Мела, зачем ему большой размер в этой области. Помня слова Мэда «тебе член только для пописать», я и не думал больше в эту сторону. А оно вон как.

Вот тогда-то, у бассейна, у нас и произошел странный разговор с Мелли, в котором он склонялся к союзу с омегой, даже не с бетой, а уж тем более не с ненавистным альфой, которых он иначе, чем «узлоносцами», не называл.

Мое удивление граничило с охерением. Чего я старательно пытался не показывать. Какая-никакая информация о Мелли из его уст — уже кое-что. Этим надо было пользоваться. Конечно, я и не такие фики читала в свое время, но столкнуться с этим наяву было очень неожиданно. Понятно, у ребенка психологическая травма. Непонятно только, почему такое отношение именно к альфам. Скорее всего — тут было что-то еще, но он это скрывает. Тогда я собирался заняться этим вопросом позднее… Но все обернулось по-другому. После одного случая, произошедшего в тот же день, Мел замкнулся и вообще перестал общаться со мной.

Но об этом я Риону не скажу.

— Мелли очень необычный ребенок с трудной судьбой, Рион. Позвольте мне проводить с ним побольше времени. Мы с ним не успели познакомиться как положено, поэтому хочу попытаться наладить с ним отношения сейчас, когда мы оба оторваны от дома.

— Милый Лиатт. Я не планировал вашего общения с Мелли на корабле. Он будет отнимать мое время любования вами. Поэтому могу разрешить вам недолгие общения с ним ежедневно, но в обмен на очередную уступку с вашей стороны. Мне кажется, будет симметрично, если за потерянное мною такое ценное времяпрепровождение с вами я получу достойную замену? — Рион посмотрел на меня, улыбаясь.

— И что же вы хотите взамен? — Я спокойно посмотрел в лицо пирата.

— Поцелуй. Но не зажатый и деревянный. А полноценный, полновесный поцелуй от вас, Лиатт. Добровольный. Хотя вы можете отказаться. Выбор за вами.

Мужик обещал, мужик делает. Корриго мог бы разложить меня на кровати, на полу, да хоть на этом столе, и не единожды за это время. Но он ухаживает, ухаживает в рамках приличий и по-своему пользуется сложившейся ситуацией. Мне не было страшно. Вот Мэда поначалу я боялась. А Корриго — нет. А надо было бы. Потому что маньячное увлечение мной было страшным в плане непредсказуемости, как и любой фанатизм, скрывающий в глубинах страшные вещи, не видимые с поверхности.

— Вы умеете уговаривать, мистер Корриго, — выдохнул я. Увлечься им я не боялся. Боялся, что он сорвется в любой момент и отринет свои принципы, как тогда, когда моя течка сорвала ему крышу и он изменил свои планы на счет «раз».