Попала и попалась

Чуть тряхнув головой, я сделала щель в ткани шире, и обернулась в сторону, откуда звучала речь. Там виднелась занавесь, отделявшая нас от толпы, но благодаря яркому свету с той стороны просматривались силуэты. Узнала раба, которого вывели передо мной. Возле него крутилась какая-то немолодая бабенция, обладательница властного голоса, и у меня не вызывало сомнений, за какой такой «образчик» она держалась! Руки и плечи раба казались напряжёнными, мускулы налитыми – то ли от ещё одного «волшебного эликсира мессира», то ли от ненависти и гнева, я разглядеть не могла. Цепь не позволяла ему их развести, как, впрочем, и ноги.

Чуть дальше угадывался силуэт другого мужика – судя по очертаниям одежды, вполне богатого.

– Так покупай и не проси поблажек! – отозвался он.

– Мог бы и уступить, – проворчала конкурентка. – Всё равно деньги идут не тебе…

– Мадам! – призвал к вниманию третий мужской голос, стукнув чем-то. Вокруг разлился громкий дзынь, и прочие шумы стихли. – Вы готовы повысить ставку?

– Забираю, я же сказала! – отрезала мадам, дёрнув за цепь.

– Приготовься, сейчас пойдём, – шепнул Жаль, поправляя на мне паранджу, и даже те крохи, что были видны, исчезли.

– А что делают с рабами? – как могла мыкнула я с закрытым ртом. Но Жаль понял, отозвался тихо:

– Мужики-то? Могут и отрезать кое-что ценное. Чтобы рабынь не пользовали.

Где-то внутри меня содрогнулось, но я была не в том состоянии, чтобы до конца осознать услышанное.

Голоса расплылись, чем закончился торг я пропустила. Волнение, азарт, зашкаливающее возбуждение… И невнятные мысли о «Контрасексе», который у кошек и собак почти всегда заканчивается пиометрой…

– Слушайся меня, поняла?

Я кивнула. Слова действовали гипнотизирующе: да, я буду послушной, да, уже совсем скоро у меня появится хозяин… И он, наконец-то, подарит мне желанное наслаждение!

Ох, я представила, как буду извиваться под сильным телом, принимая в себя не то, что солдата – хоть целую армию! И едва не застонала.

На периферии маячила ещё одна мысль… о метке Дестара… и её совместимости с новым клеймом… я попыталась задать вопрос, но Жаль потянул за поводок, и вопрос растворился в волнах вожделения, так и не сформировавшись.

– Лот номер три! – произнёс зычный мужской голос, тот самый, что сурово вопрошал мадам, забирает ли она ценный образчик с дополнением в виде прочего тела раба.

Тихие разговоры, дыхание – яркий свет ослеплял даже сквозь ткань, мешая увидеть хоть что-то, но я чуяла десятки направленных на меня взглядов, и это заставляло всё внутри сжиматься сильнее. Переступила с ноги на ногу, очень уж хотелось потереться разгорячённым местом хоть обо что-то.

– Кто-нибудь готов выкупить рабыню не глядя? Начнём, скажем, с двухсот золотых…

Не успел лицитатор договорить, как раздалось:

– Тысяча!

Узнав голос того самого Гелприна, я внутренне содрогнулась. Только не он!

– Полторы, – не дал подвести итог мой блондин.

– Хм, как горячо уже с самого начала! – обрадовался распорядитель аукциона. – Что же, тогда переходим к обычным торгам, ставка сто. Начальная цена полторы тысячи золотых.

Ещё раз зазвенело – видимо, вместо молоточка здесь использовали тарелки, – и Жаль эффектным жестом сорвал с меня покрывало, откинув в сторону.

Их была пара сотен, в основном мужчины, в нарядных одеждах посреди огромного зала – они стояли, передвигались, переговаривались. Редкие женщины в вечерних платьях добавляли извращённых нот этому и так далеко не целомудренному сборищу. Нет, ну мужики-то всегда на сексе зациклены, но и женщины туда же?!

От такого количества внимания соски снова сжались, проступая сквозь лиф корсета. Ошейник скользнул по коже, и это движение ещё сильнее разгорячило. Привыкнув к свету, я внимательно оглядела собравшихся.

Блондин, который не то Санд не то Темт, обнаружился в первых рядах. Глаза горели, ноздри раздувались – уверена, он чуял меня даже под тканью и точно знал, кого вывели! Не намного дальше перетаптывался с ноги на ногу Гелприн, взгляд которого не нравился мне даже под наркотой.

– Рабыня полностью готова обслужить хозяина, – сообщил Жаль, чуть приподняв поводок. – Роскошные волосы, точёные черты лица – достойна Мануура!

– Тысяча шестьсот! – выдал Гелприн.

– Шикарная грудь! – не унимался расхваливать мои достоинства Жаль, и это чертовски льстило!

Он провёл пальцами, едва касаясь сосков, и те тут же откликнулись жаром, хлынувшим волной в живот.

– Повышаю! – взмахнул рукой Темт.

– Точно под руку, – продолжал зазывать покупателей Жаль. Высвободил одну грудь, сжал полушарие тут же коснулся соска: – Посмотрите, как налита!

Вернув грудь на место, он скользнул пальцем вниз, по моему животу, и остановился у торчащей заглушки. Не сдержавшись, я подалась вперёд, и зал одобрительно загудел.

– Кто желает утвердить клеймо? – поинтересовался лицитатор.

Он стоял за стойкой справа, на возвышении, откуда ему хорошо было видно и весь зал, и сцену с рабами. Рядом покоились тарелки, прямо как у рок-групп, с ножной педалью.