Попасться на крючок (ЛП)

Фокс издал болезненный смешок. — Что бы ты ни изображала, пожалуйста, прекрати это, — прорычал он, скрестив их лбы. — Просто будь моей Ханной.

Шип в её груди стал ещё глубже. — Я не твоя Ханна.

В его глазах зажегся свет собственничества, хотя и противоречивый. Как будто он знал, что утратил право называть её так, но ещё не был готов отказаться от притязаний на свою новизну. Ведь именно такой она была для него, верно? Новинкой. Временным развлечением. Как бы сильно она ни хотела быть другой, она получила тот же результат, что и все остальные.

Ничего особенного.

— Может быть, я хотя бы посеяла семя? — полушёпотом спросила она. — Может быть, однажды ты встретишь кого-то, и это не будет так страшно.

Его глаза расширились, когда она заговорила. — Встречу кого-то? Кого-то… другого? Ты серьёзно? Ты думаешь, это может случиться дважды?

Ей стало больно. Он не скрывал своих чувств. Он хотел её, нуждался в ней, но всё равно решил отослать её? Чёрт бы его побрал. Ханна попыталась слезть с его коленей, но Фокс с паническим видом рванулся вперёд и поймал её рот в поцелуй. Душераздирающий поцелуй, который привёл каждую клеточку её тела в состояние повышенной готовности. Предупреждал, что в них вторглись. Она пыталась сохранить ясность мыслей, вспомнить свой план, как заставить его пожалеть о том, что он отослал её, но существовала только магия его рта, его сильное, гостеприимное тело и гедонистический рок их бёдер.

Её собственные барьеры рухнули, выпустив всхлип из горла, её руки поднялись, чтобы обхватить его лицо, обнять его, провести пальцами по его волосам, пока они отчаянно целовались, прекрасно понимая, что это в последний раз. Вскоре стало очевидно, что они не собираются останавливаться на поцелуях. Ханна знала это, когда снимала бирюзовое платье. Его средний палец прошёлся по трещине её задницы, поглаживая плоть сзади, делая секс ещё более неизбежным, потому что, Боже, она была такой мокрой. Мгновенно.

Их рты двигались в бешеном темпе, разрываясь лишь ненадолго, чтобы стащить с Фокса рубашку, а затем снова погрузиться, её ладони перебирались по мышцам и снова запутывались в его волосах. Он добавил второй палец к её влажным трусикам, затем третий, массируя её сзади, его язык погружался и выходил из её рта. О Боже, о Боже, она больше не контролировала себя. Её тело просило, умоляло о полном ощущении, о том, чтобы он вошёл в неё… а она возилась с пуговицей и молнией его джинсов ещё до того, как решилась на это, управляемая лишь потребностью, потребностью, потребностью.

Время остановилось, когда она вытащила его через отверстие, поглаживая его вверх и вниз в любящем кулаке. Поцелуй приостановился, но их рты оставались прямо на вершине друг друга, дыхание то сбивалось, то разрывалось.

— Давай, детка, вставляй, — прохрипел он, его глаза остекленели от голода и чего-то ещё, чего-то более глубокого, чему она не могла дать названия. — Он скучал за тобой. Я… блять. Я скучал за тобой. Я так сильно скучал за тобой. Ханна, пожалуйста.

Он поразил её, причинил ей боль, сделал уязвимой, поэтому она закрыла глаза и не ответила ему взаимностью, хотя слова так и рвались из её горла. Я тоже скучала по тебе. Я люблю тебя. Вместо этого она провела его ствол между бёдер, Фокс ахнул и стянул стринги в сторону, позволяя ей расположить его кончик прямо у своего входа и медленно, медленно, глубоко принять его, и оба они наблюдали за происходящим, вуайеристы собственной похоти.

— Черт, черт, черт, — прохрипел Фокс, откинув голову назад. — Нет презерватива. Я не надел презерватив, Ханна.

Он вслепую нащупал бумажник, но быстро сдался, задыхаясь и сжимая бедра Ханны, когда она непроизвольно выгнулась, застонала на его коленях, впиваясь ногтями в его плечи. — Я… не могу. Я не могу.

Он вздрогнул. — Не можешь что? Остановиться?

Кивала ли она головой или качала? Она понятия не имела. Глубокое давление его твёрдости лишило её рационального мышления, ощущения устремились к её сердцевине, ускоряя эти интимные мышцы, превращая их в пульсирующие маленькие точки пульса.

— Ханна, — сказал Фокс, заставляя её посмотреть ему в глаза, его дыхание коснулось её губ. — Ты что-то принимаешь?

— Да, — всхлипнула она, важность разговора наконец-то пробилась сквозь сексуальные помехи в её мозгу. — Да, я на уколах. Я поняла.

Она оседлала его, кружа бёдрами, и его глаза закатились назад. — О. Господи. Это так чертовски приятно. — Он с видимым трудом сохранял связность речи. — Я чист. Я проверялся, когда ты была здесь в прошлый раз.

Это признание заставило её вздрогнуть. — И с тех пор никого не было, не так ли.

Это был не вопрос. Она уже знала ответ.

Стиснув веки, он покачал головой. — Нет, — прошептал он. — Боже, нет, Веснушка. Я хочу, чтобы ко мне прикасалась только ты.