Поперчить посахаренное

Бобби вызвал ей такси, и его дружелюбный хомячок уехал. Проводив её взглядом через окно, парень сел рядом со спящей Джинни. Она не храпела, не сопела, и выглядела так мирно, будто не она тычила средним пальцем и грязно материлась под нос полчаса назад. Чживон взбил вторую подушку и положил её параллельно. Лёг на спину. Повернул лицо на бок, смотря в темноте, созданной им с выключением света, на пребывающую в царстве снов девушку. Его рука невольно потянулась к ней. Погладила плечо — единственное, кроме головы, торчащее из-под одеяла. Бобби откинул одеяло в сторону. Попользовать её, пока она спит? Он не жук-короед, чтобы вгрызаться в дерево, в смысле — бревно. Но изучить, рассмотреть потрогать… он едва не посмеялся над собой, вспомнив Дохи, которая дрожала, касаясь красивого мужского тела. Неужели он такой же? Нет, его руки не дрогнут. Бобби расстегнул брюки на Джинни и, побеспокоив её несильно, стащил их. Затем принялся за кофту и, когда девушка осталась в нижнем белье, он остановился. Она что-то мямлила, пока он осторожно извлекал её из одежды. Извращение ли это — творить что-то с людьми, которые об этом и не подозревают? А что в нашей жизни не извращение? Чживон попытался оправдать себя тем, что никакого вреда это никому не причиняет. Запустив ладонь в чашку лифчика, Бобби провел ею по груди, коснувшись большим пальцем соска. От холода или каких-то видений, но он был твердым. Отдёрнув руку, парень завалился обратно, на спину. Таблетки подействовали, но возбуждение вернулось. Виновато посмотрев на Джинни, он увидел, что грудь осталась обнаженной. И эта картина одной открывшейся девичьей груди вылила в его кровь кипящее масло. Сев, он положил пальцы на резинку её трусиков. Быть или не быть, быть или не быть? Черт с ним со всем, надо разбудить её и любым способом, чего бы это ни стоило, договориться, на добровольных началах… Бобби потянул трусики вниз, но стоило ему свести их с бёдер, как он увидел в темноте что-то неясное. Что это — какой-то рисунок? Татуировка? Чживон приподнялся, чтобы взять свой телефон, включил в нём фонарик и поднёс к обнажившемуся междуножью. Почти на сгибе ноги, сбоку от лобка, красовалась надпись «sugar». Все признаки указывали на то, что тату сделано недавно. Что бы оно значило? Бобби натянул бельё обратно на девушку и откатился подальше. Нечто непонятное и нерасшифрованное, как обязательный для прохождения дальше пароль остановило его. Он не мог продолжать, не зная, о чем говорит эта надпись. А для того, чтобы узнать, нужно дождаться прихода в себя Джинни.

В университете уже заканчивалась вторая пара, когда сестра Намджуна всплыла из глубин соджу, смешанного по глупости в баре с вином и пивом, которые в начале вечера чередовала девушка. До этого она напивалась пару раз, на выпускном и на предпоследнем Новом году. И на выпускном ей тоже было плохо, но надежда, что пить она научилась, не оправдала себя. Солнце резало едва приоткрытые глаза. Джинни отвернулась от него, поворочалась. Вспомнила о дне недели. Занятия! Распахнув веки, она увидела незнакомую стену, какой точно никогда не было в её спальне. Дернувшись, чтобы сесть, студентка испытала прострел в черепной коробке и, прокряхтев, откинулась обратно.

— Доброе утро, — на этот голос она бы восстала даже из ада. Чтобы бежать подальше. Бобби. Глаза округлились.

Он стоял напротив, возвышался над ней, а она почему-то на полу… на мягком полу. Это футон. Она у него дома! Да, боже, Дохи привела её сюда… нет, она сюда приехала сама, Дохи уже была тут. Её привез Бобби!

— Чаю или кофе? — спросил он.

— Сколько время?

— Почти одиннадцать.

— Черт! — начала вставать Джинни, но, сразу же поняв, что в одних трусах и лифчике, натянула одеяло обратно. Она огляделась, найдя брюки и кофту валяющимися на черно-синей сумке у стены. Подползя к ним вместе с одеялом, она утащила вещи под него, начав там одеваться.

— Забей сегодня на учебу. Ты уже никуда не успеешь.

— Тогда поеду домой. Мне нечего тут делать.

— А я надеялся, что ты сначала мне кое-что объяснишь, — Джинни посмотрела на него, протягивая руки в рукава кофты. Бобби облизал ложечку, вытащенную из кружки с чаем. — Ты любишь сладкое?

— Это каким боком? — нахмурилась она, вставая.

— Да просто подумал… — Девушка выбралась из постели и стала застилать её, повернувшись к Чживону спиной. — К чему ещё можно написать «сахар» почти на вагине? — Одеяло выпало из рук Джинни. Залившись краской, она затряслась. Что… что он сказал? Алая, как спелый томат, она обернулась через плечо.

— Т-ты… ты видел? — Бобби беззаботно кивнул, скорчив невинную мину. — Мы… ты… что произошло ночью?

— Ничего, — пожал он плечами.