Попкорн

Брюс вздохнул. Он вынудил прелестное существо почувствовать, что она обязана продемонстрировать свой интеллект. Он сказал ей, что ее мнение важно для него, хотя – и им обоим это хорошо известно – она не двинулась в своих оценках дальше «клевого кино». Теперь же ей нужно выдать нечто более членораздельное. А ему придется выслушивать отчаянно тоскливый псевдохудожественный лепет о вторичности его образов или что-нибудь в том же духе, прямо с обложки последнего журнала «Премьер».

– Ну вот! – Брюс попытался вызвать ее снисходительность. – Так я и знал, что твое доброе отношение долго не продлится. Ну, и что не так?

– Мне не понравилась любовная сцена.

Он удивился.

– Ты что, монашка? Это самая сексуальная сцена из всех, что я когда-либо создал. Я ее монтировал с непроходящей эрекцией.

Брук пожала плечами и, склонившись над одной из белых дорожек на столе, втянула носом изрядную порцию порошка.

– Ну, она, конечно, сексуальная. Как бы. Но ненастоящая. Все остальное в фильме так реально – оружие, отношения, кровь повсюду, этот взрывающийся череп, когда парню на голову падает статуя Микки-Мауса…

– Это, кстати говоря, моя любимая сцена. Она полна иронии.

Брук протянула Брюсу трубочку, и он тоже отдал должное кокаину.

– Ну, так почему же секс не был настоящим? – продолжила Брук. – Неестественность в кино приветствуется исключительно в любовных сценах?! Ты видел «Девять с половиной недель»? Господи, эту женщину достаточно похлопать по плечу, чтобы она получила оргазм! Почему нельзя сделать так, чтобы секс в кино выглядел убедительно? Вот это было бы по-настоящему сексуально. Женщины носят колготки, а не чулки, понимаешь? Когда они занимаются сексом, им нужно сначала снять колготки. Я никогда не видела в кино, чтобы женщина снимала колготки.

– Это потому, милая девушка, что колготки не сексуальны. Невозможно так снять колготки, чтобы это выглядело сексуально. – Брюс тут же пожалел о «милой девушке». Как-то уж больно оскорбительно прозвучало, а Брук все-таки была его гостьей. Но учить Брюса Деламитри снимать кино!.. И как ей такое в голову пришло?!

Брук фыркнула, услышав последнюю фразу, и внимательно посмотрела на Брюса. Он думал, что сейчас она попросит его вызвать такси. Однако вместо этого она встала прямо перед ним и, к его большому изумлению, начала танцевать. Сексуальная музыка, приглушенный свет и танцующая Брук… Впрочем, обычным танцем это трудно было назвать: казалось, по телу Брук – от пяток до макушки и обратно – проходила медленная дрожь.

– Ух ты, – выдохнул Брюс.

Интеллектуальный уровень беседы падал, однако Брук, похоже, это мало волновало. Она явно что-то задумала. Брук касалась руками стройных бедер, медленно поглаживая изысканное кремовое платье. Ее длинные тонкие пальцы мягко собирали ткань, подтягивали вверх, а затем отпускали. Но не до конца. Брюс наблюдал, как постепенно, сантиметр за сантиметром, длинное платье поднималось все выше и выше, медленно обнажая ноги Брук. И какие ноги! Брюс не сводил с нее глаз, будто находился под гипнозом. Сначала его взгляду предстали безупречные лодыжки, затем идеальной формы икры, округлые колени и, наконец, не менее прекрасные бедра. Пять минут у Брук ушло на то, чтобы добраться до линии трусиков. Она, словно букет, удерживала складки платья на уровне бедер, и казалось, что на ней надета какая-то экстравагантная пышная юбка или балетная пачка. Потом – одно движение, даже рывок, и складки платья оказались у нее под грудью, полностью открыв ноги и узкую полоску живота над колготками. Колготки у нее, конечно, были высшего качества. Никаких спустившихся петель или протертых мест. Практически полностью скрывая живот (которого у нее, впрочем, не было), они заканчивались в нескольких сантиметрах от ребер широким черным поясом с изящной отделкой. На обозрение теперь была выставлена вся нижняя часть тела: от диафрагмы, пупка и очертаний трусиков до длинных ног и, наконец, серебряных туфель на каблуках. Все обернуто в изысканный прозрачный нейлон. А выше – шелковые складки платья в руках Брук. Может, и не самая элегантная поза, но, безусловно, сексуальная. При этом лицо Брук было почти индифферентным. Широко расставив ноги, она словно говорила: «Вот, смотри, что у меня есть! Хочешь меня?» Маленькая шалунья, демонстрирующая свои прелести.

Засунув руку под пояс колготок, она немного оттянула их от нежной кожи. А потом, по-прежнему удерживая складки платья, стала медленно скатывать колготки вниз – не дергала и не тащила, а элегантно счищала их с себя, как кожуру, двумя изысканно тонкими пальцами. Сначала показалась белая полоска живота, затем немного черного белья, и снова ее прекрасная белая кожа на бедрах, и немного ниже, и еще ниже…

Она остановилась на мгновение.

– О нет, пожалуйста, – прохрипел Брюс. Такого эротического зрелища он давно не наблюдал.

Брук поставила одну из восхитительных ног на стеклянный столик. От этого колготки, спущенные где-то до середины пути к колену, туго натянулись, привнося в ее знойную позу элемент насилия и принужденности.