Попкорн

– Никакой она не ребенок, милая. В Голливуде дети рождаются взрослыми. Эта маленькая сучка, наверное, уже потратила больше денег за свои недолгие годочки, чем твоя мамаша получила бы за пятьдесят жизней. Она заслуживает хорошей порки.

– Повторяю, – снова заговорил Брюс, – если ты ее ударишь, о своем плане можешь забыть.

Уэйн медленно опустил кулак.

– Хочу пояснить, Брюс: я выполняю желание моей девушки – не твое. Заруби себе на носу: ты будешь делать то, что мне угодно, врежу я твоей пигалице или нет.

Брюс воспользовался моментом, чтобы вернуться к теме разговора.

– Ну, так чего же ты хочешь? – взмолился он. Ему необходимо было услышать правду, какой бы страшной она ни оказалась. Страшной потому, что в глубине души Брюс понимал, зачем пришел к нему Уэйн.

– Я хочу, чтобы ты выступил в роли нашего защитника. Чтобы ты попросил о помиловании и спас нас от электрического стула.

– Попросил о помиловании? Ты что – совсем свихнулся?! Думаешь, мои слова спасут вас от наказания? Да вы виновны не меньше Гитлера!

– Виновны, если ты имеешь в виду, что мы и правда сделали то, что сделали, но ведь не в этом суть, посуди сам. В наши-то дни! Какая разница, виновен ты или нет – тебя все равно могут признать невиновным.

Брюс перестал что-либо понимать. Все взгляды были устремлены на него, только Скаут самозабвенно изучала свои ногти на ногах.

– Помнишь, – продолжил Уэйн, – ту мексиканскую телку, которая мужу член отрезала? Она была виновата и даже не отрицала этого. Отчикнула парню его достоинство и выкинула из окна машины. И что – сидит она за это? Ворочает булыжники на солнцепеке? Очень сомневаюсь. А все потому, что она была одновременно и виновата, и невиновна. В Америке такое вполне возможно.

Скаут оторвалась от своего занятия.

– Все правильно. Она это сделала и была права. Подонок бил ее и насиловал, так что получил по заслугам. Надеюсь, ножу нее был ржавый.

Уэйн поморщился.

– Знаешь, Скаут, тут мы с тобой не сходимся во мнении. Я лично не представляю, как муж может насиловать жену. Муж берет у жены то, что и так ему принадлежит. К тому же эта мексиканская сучка отрезала член у бывшего морского пехотинца, служившего на благо американского народа, а потому должна гнить в грязной дыре, на свободе ей не место.

– Он ее бил.

– В этом случае, дорогая, от мужа уходят, а не член ему отрезают.

– Присяжные ее оправдали.

– Значит, они там все были лесбиянками и гомиками.

Скаут фыркнула и вернулась к изучению ногтей.

– А-а, ладно, ну тебя, – бросил Уэйн, – мы отклонились от темы. Я говорю, что, как бы там ни было, эта сука вышла на свободу. Совершила преступление, во всем призналась, ни капельки не раскаиваясь в содеянном, и все-таки вышла на свободу. Виновата, но невиновна, ясно? У нас в Америке такое возможно. Главное, чтобы тебя оправдали.

– То есть ты полагаешь, – Брюс постарался, чтобы это звучало отрезвляюще, – что для массового убийства может быть какое-то оправдание?

– Брюс, в США найдется оправдание для чего угодно. Помнишь тех копов, которые избили ниггера и начали беспорядки? Там все на пленке было заснято – и что? Сидят они в тюрьме? Нет, сэр, не сидят. А О.Джей Симпсон? Сначала кричали, что он убил жену. Потом оказалось, что настоящая жертва – не мертвая телка, а сам Симпсон. Жертва полицейского-расиста, которого, кстати, тоже не посадили. В этой стране никто ни в чем не виноват. Так с чего же мы со Скаут будем отвечать за то, что натворили?

Брюс мысленно увидел себя вчерашнего, проникновенно толкающего речь на губернаторском балу. Неужели это было вчера? Скорее, в прошлой жизни… Брюс снова услышал собственный голос, парящий, как ему тогда казалось, над банальностью и лицемерием толпы: «Никто ни в чем не виноват».

Он сам это сказал.

Так неужели Уэйн прав и все сойдет ему с рук?

– Уэйн, подумай. На твоей совести слишком много жертв. Для этого не может быть оправдания.

Уэйн улыбнулся, снял телефонную трубку и начал набирать номер.

– Брюс, ты только что получил «Оскар». Если я скажу, что ты сейчас, наверное, самый знаменитый режиссер в мире, это не будет лестью. Ты действительно достоин всемирного признания. Ты хорошо поработал и заслужил свою награду… Простите. – Он повернулся к телефону.

На другом конце провода ответившие на звонок Корнелл и Мюррей наперебой перечисляли свои чины и звания.

– Заткнитесь и слушайте! – рявкнул в трубку Уэйн. – Мы хотим сделать заявление, понятно? Собираемся объявить о своих намерениях и всем все объяснить. Для этого вы пришлете сюда небольшую «И-эн-джи». И не возитесь там.

– Да, да, «И-эн-джи», электронную съемочную группу по сбору новостей, – проговорил директор «Эн-би-си», довольный тем, что мог ответить на вопросительный взгляд начальника полиции.

– Я знаю, что такое «И-эн-джи», иначе не просил бы прислать ее! – заорал Уэйн.

– Да, это я говорил для нача…