Пополам

– Антон? – Мать рылась в памяти, но та не давала подсказку.

– Твой внук, – напомнила Анна.

– Внук, да. Лидка счастлива. Она всегда хотела внучка́, а я внучку. Но лишь бы ребенок здоров был, да?

– Антон – сын Георгия.

– Какого Георгия?

Мать растерялась, как маленькая. Она не помнила ни бывшего зятя, ни внука. В памяти остался Толик – первая любовь дочери. Лидка – его мать, жившая на соседней улице.

– Ой, а можно мне персик? – Во двор забежала запыхавшаяся, растрепанная Юлька.

– Поешь сначала, я там котлеток нажарила, – ответила бабушка.

– Нет там никаких котлеток, одна трава и огурцы. – Юлька, голодная и оттого раздраженная, грызла огурец.

– Как нет? Так были же! С утра еще пожарила. Целую сковороду, – ахнула бабушка.

– Были, да сплыли, – пожала плечами Юлька.

Анна поняла, что мать верит – утром встала и налепила котлет.

– Устала я что-то, спину ломит, – сказала она, – пойду прилягу ненадолго. – Веточка, домой пойдешь, забери для мамы помидоры, которые на кухне в тазике лежат.

Юлька так и застыла с открытым ртом, из которого чуть не вывалился огурец.

Дождавшись, когда бабушка ушла в дом, она спросила у матери:

– А что, бабушка у нас совсем ку-ку?

– Еще раз скажешь такое про бабушку, тебе будет ку-ку, – гаркнула на дочь Анна.

– Мам, ну я же правду говорю, – обиделась Юлька, – бабушка давно чудит. Все время меня веткой какой-то называет. Это что? Типа, стройная, как березка?

– Нет, это имя такое, – объяснила Анна.

– Какое имя? Ветка – это имя? – не поняла Юлька.

– Да, имя. Так звали младшую сестру Толика. Виолетта, но все ее называли Веткой. Она часто к нам забегала – поесть, попить. – Анна говорила, стараясь держать себя в руках и не расплакаться.

– А кто такой Толик? – спросила Юлька.

– Школьный друг. Одноклассник.

– Это тот, который сейчас твой любовник и отец ребенка? – уточнила Юлька.

– Что ты такое говоришь? – одернула ее Анна, чувствуя, как от стыда пылают уши. Как в детстве. Все над ней смеялись – если у Аньки красные уши, значит, соврала или натворила чего. Верный признак.

– Да вся деревня говорит, – равнодушно пожала плечами дочь.

– Ты больше ходи и сплетни собирай. И посмотри на себя – на чучело похожа. – Анна говорила строго. – Иди хоть умойся и расчеши свои космы. Ты когда голову мыла последний раз? Сегодня же помой. И ногти подстриги!

– То есть бабушка помнит эту Ветку, а меня не помнит? – Юлька, что ей было свойственно, рассуждала здраво и очень логично. И как обычно, проигнорировала замечание матери. Она вообще ее перестала слушаться. Делала что хотела – уходила, приходила когда хотела. Анна чувствовала, что не может повлиять на дочь. Она для нее не авторитет. Юлька только бабушку слушалась – скорее из жалости и заботы, да и то, если та просила, а не приказывала.

– Выходит, что так, – пожала плечами Анна, – бабушка стареет, забывает многое.

– Ну да, только если забываешь родную внучку, то это болезнь, вообще-то, – заметила Юлька.

– Возможно, ты права, – согласилась мать.

– А где сейчас эта Ветка?

– Умерла. Давно. Машина сбила. Пьяный водитель. Ей было двенадцать, когда это произошло.

– Но для бабушки она до сих пор жива. Может, бабушке в больницу надо? – Юлька не намекала, не предлагала, а констатировала, полностью копируя интонацию своего отца, что Анну просто выводило из себя.

– Думаешь, все настолько плохо? – спросила будто у самой себя Анна, хотя обращалась к дочери.

– Мам, я ребенок. Не перекладывай на меня ответственность. Повзрослей уже наконец. Научись нести ответственность за близких! – заявила Юлька, и Анна вздрогнула. – Хочешь, я позвоню папе и спрошу, как лучше поступить? – Юлька будто прочла ее мысли.

– Нет, только ему не звони.

Анна не знала, что делать. Раньше за нее все решения принимал Георгий. Сейчас его рядом нет. Она была в растерянности. Ей скоро рожать, Толик так и не проявлялся. По слухам, уехал куда-то на заработки. Конечно, она замечала странности у матери, но не хотела признавать проблему. Списывала все на погоду, давление, усталость. Если мать класть в больницу на обследование, то когда? До родов или после? Анна, вообще-то, рассчитывала, что та ей поможет с ребенком. Получается, не поможет? Можно ли ей вообще доверить заботу о младенце? А если она забудет его покормить? У Анны закружилась голова. Ноги опять отекли, как всегда в последнее время, она не могла встать со стула. Болело все – и тело, и внутри все жгло. Ей самой нужно в роддом на сохранение. Живот все чаще становился будто каменный.

– А больше никакой еды нет? – уточнила все еще голодная Юлька. – Я бы пиццу заказала, но тут ведь даже доставки нет. Прошлый век.