Поправка-22

Постепенно капеллан приучил себя к мысли, что ему нравится жить на лесной поляне. Он был обеспечен всем необходимым, а поэтому не мог, так же как и капрал Уиткум, проситься на жительство в штабное здание. Он питался поочередно во всех полковых столовых — их было восемь, по две на эскадрилью, — а кроме того, делил каждую пятую трапезу с нижними чинами и каждую десятую с офицерами штаба. У себя дома, в штате Висконсин, капеллан очень любил садовничать, и его восхищало могучее плодородие здешней природы, когда он смотрел на густые заросли высокой, по пояс ему, травы, колючего мелколесья и непролазного кустарника, которыми он был отделен от мира, словно стеной. Весной он с удовольствием посадил бы вокруг палатки цветы — бегонию и циннию, например, — но не сделал этого, опасаясь злобных нападок капрала Уиткума. Капеллан искренне радовался своему лесному затворничеству, которое помогало ему проводить жизнь в созерцании и размышлениях. Сейчас к нему приходило гораздо меньше людей со своими горестями, чем раньше, и это наполняло его благодарностью. Капеллан не умел легко сходиться с людьми, и ему было трудно вести задушевные разговоры. Он скучал по своему семейству — жене с тремя маленькими детьми, — и жена тоже скучала по капеллану.

Помимо веры в бога, капеллан больше всего раздражал капрала Уиткума полным отсутствием предприимчивости и напористости. Если б дело поручили ему, размышлял капрал Уиткум, на богослужения ломился бы весь полк. В голове у него полыхал буйный фейерверк дерзновенных идей духовного возрождения — утренние трапезы, общественные мероприятия, коллективное лото «бинго», цензура, официальные письма родственникам убитых и раненых, — творцом которого он видел в мечтах себя. Но ему мешал капеллан. Эта помеха доводила его до бешенства, потому что он видел вокруг безграничные возможности для улучшений. Именно из-за таких людей, как капеллан, думал капрал Уиткум, религия пользуется столь дурной репутацией, и они оба живут на положении отверженных. В отличие от капеллана капрал Уиткум ненавидел их затворническую жизнь. Заместив капеллана, он собирался первым делом перебраться на жительство обратно в штаб, чтобы оказаться среди людей и в гуще событий.

Когда капеллан вернулся после вызова полковника Кошкарта на свою поляну, капрал Уиткум, стоя возле палатки в душновато-прозрачном мареве знойного дня, беседовал нарочито приглушенным голосом со странным пухлощеким человеком в бордовом вельветовом халате и серой фланелевой пижаме. Капеллан сразу понял, что это форменная госпитальная одежда. А оба собеседника сделали вид, что не поняли, кого они видят. Десны у пришельца были лиловые, на халате сзади красовался бомбардировщик «Б-25» среди оранжевых зенитных разрывов, а спереди виднелись шесть рядков бомб, означавших, что владелец халата совершил шестьдесят боевых вылетов. Капеллана так поразил его облик, что он сразу же отвел глаза. Собеседники оборвали разговор и напоказ молчали. Капеллан поспешно юркнул к себе в палатку. Повернувшись к ним спиной, он услышал — или вообразил, что услышал, — их ехидные смешки.

Следом за капелланом в его палатку вошел капрал Уиткум.

— Что нового? — требовательно спросил он.

— Да все по-старому, — глядя в сторону, ответил капеллан. — А ко мне никто не приходил?

— Притаскивался опять этот чокнутый — Йоссариан. Вот уж вредоносный тип, верно?

— Мне кажется, он вовсе не чокнутый, — возразил капеллан.

— Правильно, выгораживайте его, — оскорбленно сказал капрал Уиткум и, чеканя шаг, удалился.

Капеллану не верилось, что он опять оскорбил капрала Уиткума и тот действительно ушел. Едва он об этом подумал, капрал Уиткум вошел снова.

— Вы всегда защищаете чужаков, — осудил он капеллана. — А своих не поддерживаете. Вот в чем ваша беда.

— Я его вовсе не защищаю, — попытался оправдаться капеллан. — Просто высказал свое мнение.

— Ну а зачем вас вызывал полковник Кошкарт?

— Так, ничего важного. Он хотел поговорить со мной насчет молебнов перед боевыми вылетами, — сказал капеллан.

— Правильно, мне ничего не полагается знать, — пробурчал капрал Уиткум и вышел из палатки.

Капеллан пал духом. Он всегда старался вести себя как можно тактичней, но всегда, похоже, обижал капрала Уиткума. Он покаянно опустил голову и заметил, что навязанный ему подполковником Корном ординарец — навязанный, чтобы убирать у него в палатке и следить за чистотой одежды, — опять не вычистил ему башмаки.

Капрал Уиткум снова вошел в палатку.

— Ничего-то вы мне не рассказываете, — настырно прохныкал он. — У вас нет никакого доверия к своим. Вот в чем ваша беда.

— Совсем наоборот, — виновато возразил капеллан. — Я полностью вам доверяю.

— А как будет с письмами? — тотчас же спросил капрал Уиткум.

— Ох, не надо! — раболепно взмолился капеллан. — Я не могу сейчас говорить про письма. Прошу вас, не навязывайте мне этот разговор. Я обязательно скажу вам, если переменю решение.

— Вот, значит, как? — взъярился капрал Уиткум. — Правильно, сидите тут, утопайте в сомнениях, пока я делаю всю работу. А видали вы парня с картинками на халате?