Поправка курса (СИ)

— Это средство — для единиц. Во всяком случае, сегодня. Для общества надежнее уповать не на панацею, а на гигиену. Труда, отдыха, жизни. Развитие общедоступного здравоохранения. Исаак Наумович об этом уже говорил.

— Я вот думаю, может мне стоит поехать в Африку? За молодильными яблоками?

— Может. Ду ю спик инглиш?

— Простите, не понял?

— Как у вас с языками? Сможете сойти за англичанина? Бурский, африкаанс, тоже годится. За русскими же там будут следить, и не подпустят к месту произрастания и на сто миль. Вряд ли.

— Да, с языками у меня… Тогда я поеду на японскую войну. Врачом, непременно врачом.

— Похвально. Вы ведь московский университет заканчивали?

— Да, медицинский факультет.

— Военно-полевую хирургию хорошо знаете?

— Хирургию?

— Ну да. На войне прежде всего хирургия. Руки, ноги отпиливать, в животах распоротых копаться, да много всякой работы для умелых рук. Эфир и хлороформ кончаются в первые дни, спирт тоже. Пилить приходится по живому. А часто начинаешь по живому, а кончаешь по мёртвому. Шок. И да, захватите с собой побольше полотен — даже лучшие выходят из строя за день. А пила без полотна как бы и не нужна. На снабжение надежды мало. Но, конечно, будет дело и для инфекциониста. Тиф, дизентерия, да много чего будет. Уже начинается призыв врачей из запаса. Ну, и добровольцы, конечно, приветствуются. Могу составить протекцию. Только хорошо подумайте, что вам подходит больше всего. Хирургия? Терапия? Организация?

Альтшуллер кашлянул, намекая: время!

— У нас будет возможность поговорить о медицине, да и о чем угодно. А пока, Антон Павлович, пора!

И мы пошли к выходу.

Нет, специальных объявлений мы не давали. Только косвенные. Ясно же, что парикмахер наводит красоту не просто так.

И потому перед домом собралась толпа. Не сказать, чтобы огромная, но для Ялты значимая. Человек пятьдесят.

Перед воротами нервно ходили городовые. Я их загодя заверил, что никаких публичных высказываний не будет, но кто его знает, как оно повернет.

Вышел Чехов, за ним Альтшуллер и я. Толпа заволновалась, послышались крики «Где, где Чехов?» — Антона Павловича не сразу признали в новом обличье.

Мы остановились перед воротами. Вспыхнул магний, три фотографа сделали снимки (ну да, я постарался).

«Антон Павлович! Антон Павлович!» — вдруг завопила истеричка лет тридцати.

Альтшуллер и Чехов сели в коляску, извозчик (да, вашсиясь, будет исполнено) хлестнул лошадь.

— Поехали! — озорно воскликнул Чехов и махнул рукой.

И они поехали.

Публика стала расходиться.

— Совсем, совсем молоденький, — склоняли на всякий лад обыватели.

— Может, это вовсе и не Чехов. У него есть младший брат, я читала, — сказала барышня на выданье.

— Так младший брат всё равно Чехов, разве нет? А по виду душка!

Ко мне подскочил лихого вида молодчик.

— Лев Блэк, корреспондент «Крымского Курьера». Господин барон, не могли бы вы ответить на несколько вопросов?

— Я занят, господин Блэк.

— Всего лишь два, господин барон! Здоров ли Антон Павлович Чехов?

— Да.

— Употреблял ли во время лечения господин Чехов кефир заведения господина Аксельрода?

— Да, — и, не дожидаясь третьего и последующих вопросов, я вернулся в дом, а верный Мустафа стал преградой на пути зевак.

Впрочем, они, зеваки, расходились сами собой. Кто-то пошел к Белой Даче, надеясь застать Чехова, кто-то домой, а кто-то в кефирное заведение Аксельрода.

Тайны я не раскрыл: каждый день фургончик кефирного заведения доставлял в Дом Роз три литра кефира, два из которых доставались Чехову, а литр — остальным. Приметливые ялтинцы сразу поняли, что к чему, и решили, что и остальным не помешает попробовать кефир. Ну, а сегодня, когда они увидели здорового Антона Павловича и услышали моё «Да», думаю, Аксельрод воспрянет духом до самых до небес.

Ну, и я тоже. Еще месяц назад я купил у Аксельрода пай. Теперь я совладелец кефирного заведения и получаю половину прибыли. В порядке легализации. Потому что расходы предстоят немалые, и рано ли, поздно, а возникнет вопрос — откуда у барона Магеля деньги?

А вот оттуда! Из кефирного заведения. Уже сегодня начата продаже особого кефира «Докторский». Стакан стоит на пятачок больше обыкновенного. Но отбою от желающих выпить кружку нет и не будет. Всякому при покупке дается листок, в котором написано, что рецепт этого кефира доктор Магель привез из Африки, где провел два года на войне. Всякому полезно выпивать два стакана: один утром, другой на ночь, и будете жить долго и счастливо.

Ну да, пошловато. Зато доходчиво. Совесть моя чиста: ничего кроме пользы от кефира не будет. А прибыль будет. Пригодится. Не всё же червонцы полевым синтезатором шлёпать. Да и неудобны эти червонцы. Сколько их нужно, чтобы заплатить за Кучук-Кой? Пять фунтов. Нет, уже шесть. Тяжело! А на обустройство Кучук-Коя уйдет впятеро больше. Вдесятеро. И так далее.

В доме я поблагодарил сиделок за труд и рассчитал — до следующего пациента. Добавил и премию, нежданную но приличную. Трудились на совесть.