Поправка за поправкой

Питер не ответил. Парная, думал он, вслушиваясь в стаккато мячика, парная игра. Его ненадолго посетила сумасбродная мысль: встать и пересечь коридор, чтобы выяснить, действительно ли там играют двое на двое, — сумасбродная, поскольку он понимал, что даже для выполнения столь пустяковой задачи сил ему не хватит. Он повернулся к окну, окинул взглядом, прислушиваясь к дыханию Алекса, хаотичный узор огней, крошечных заплаток на мягкой черной мантии ночи. Вдоль авеню строем шли фонари, дальше различалась площадь с желтовато светящимися окнами, узкие лучи автомобильных фар тянулись вперед подобно длинным белым пальцам и сплющивались, ударяясь о мостовую. Огней было множество, а если добавить к ним звезды, множество это станет неисчислимым.

Дверь открылась, вошел, пожевывая зубочистку, Кроуфорд в свисавшем с его покатых плеч старом твидовом пиджаке. Он кивнул взглянувшему на него без всякого выражения Питеру. Айра Кроуфорд был худощавым смуглолицым мужчиной, способным доказать или опровергнуть все, что угодно, используя для этого набор хранившихся в его голове статистических данных; человеком неизменно насмешливым и презирающим все на свете. Закрыв дверь, он пересек комнату и присел на угол стола. После чего вынул изо рта зубочистку и принялся выковыривать ею грязь из-под ногтей. Промолчав несколько минут, он взглянул на Питера.

— Видел сегодня твоего друга, — сказал он, неспешно сооружая на темном лице юмористическое выражение.

— У меня нет друзей, — ответил Питер, постукивая пальцами по столешнице. — Какого?

— Макса.

Питер выпрямился:

— Макса Хирша?

Айра кивнул:

— Макса Хирша.

— Где?

— В баре на западной стороне, — ответил Айра.

Он повернулся к Алексу и неторопливо, со старательно изображенным безразличием заговорил, обращаясь непосредственно к нему. Питер слушал, ощущая нараставшее раздражение.

— Я был там с юной леди, обладательницей на редкость плоского животика, пытался развеять ее нравственные сомнения с помощью нового метода. Совратить ее посредством диалектики и спиртного. Мы добрались уже до пятой кружки пива, она значительно повеселела, но тут дверь распахнулась, и вошел Макс. — Айра снова повернулся к Питеру. — Макс Хирш.

— Ты слишком много болтаешь, Айра, — сердито отозвался Питер. — Он был в форме?

— Он был в штатском, — ответил Айра.

— Что он там делал? Ты разговаривал с ним?

— Он покупал там пиво, кувшинчик. Я с ним не разговаривал.

— Ты за ним проследил?

— Я знал, что тебе понадобится его адрес, и потому проследил.

Айра повернулся к Алексу:

— Я последовал за ним с неохотой, с большой неохотой. Купил юной леди еще одно пиво, сказал, что скоро вернусь, и последовал. Вот его адрес.

Он извлек из кармана сложенный вдвое почтовый конверт, протянул его Питеру.

— А когда я вернулся, — продолжал он, снова обращаясь к Алексу, — то увидел рядом с ней здоровенного морского пехотинца, подхватившего оставленную мной эстафетную палочку. По тому, где находились к моему возвращению его лапы, я понял, что он достиг больших успехов. Мое пиво и моя диалектика, а награда досталась морпеху. Так уж оно устроено, а, Питер?

Питер поднял на него взгляд.

— Слишком много болтаешь, — повторил он.

— Правда? — радостно спросил Айра.

— Да, — ответил Питер. — Правда. И будь любезен, слезь, к чертям собачьим, с моего стола.

— Стул-то пришлось в ремонт отнести, — сказал Айра. Никакой попытки встать он не предпринял.

— Меня это не волнует, — ответил, гневно повысив голос, Питер. — Хочешь — сиди на полу, хочешь — стой, но со стола убирайся.

Глаза их ненадолго встретились, потом Айра отвел взгляд в сторону. Улыбка, в которую сложились его губы, подергалась, подергалась и угасла. Он неторопливо встал, перешел комнату и присел на подлокотник кресла.

— Слишком много болтаешь, Айра, — медленно и угрожающе повторил Питер. — Чертовски много.

Айра, самоуверенности которого как не бывало, старался не смотреть на него.

— Я всего лишь пошутил, Питер.

— И шутишь слишком много.

Некоторое время он слушал астматическое дыхание Алекса, размышляя о том, что скажет Максу, когда увидит его. Затем встал и, не сказав ни слова, вышел из офиса и направился к комнате отдыха посмотреть, вправду ли там идет парная игра.

* * *

Запахи пиленых досок, пыли, сухого прогретого воздуха щекотали его ноздри и горло, пока он поднимался по первому маршу лестницы, ведшей к квартире Макса. Он придерживался влажной ладонью за перила, кляня Макса, поселившегося на самой верхотуре, — чтобы добраться до нее, нужно было одолеть восемь таких маршей. Уже ко второму этажу все его толстое тело облилось потом, и Питер остановился, шумно хватая ртом сухой воздух. Постоял немного и полез дальше. Достигнув четвертого, он ощутил прилив благодарного облегчения, даром что тяжелый подъем изнурил его, а под подбородком скопилась тепловатая влага.

В доме стояла тишина. Дверь в квартиру была открыта, он заглянул в нее, никого не увидел и вошел внутрь. Приближаясь к кухне, услышал голоса, остановился, вслушался. Один голос был женским. Питер улыбнулся, позабавленный, и отступил к двери.

— Макс? — позвал он.