Попугай в медвежьей берлоге

По команде выстроенные вряд таксисты повернулись спинами, у трех бедолаг оказались кучерявые патлы на затылке. Ни одного из них Валик выбрать не рискнул. Я очень обрадовался, что волосы у таксиста-злодея были кучерявыми, потому что слово кучерявый в арабском языке одно из моих любимых. И я с наслаждением смаковал его, выкрикивал, шептал, полоскал во рту:

Муказбар Муказбар

Муказбар

Слово гипнотизировало меня и завораживало.

Таксисты на желтых иранских машинах метались по площади Старого города, будто блохи, Абу Карим отлавливал их, целился и выводил на свет. Попался один наглый таксист, который не хотел вылезать, потому что ехал с пассажирами и пассажиры его спешили. Арафат помог Абу Кариму достать наглеца, также под горячую руку попали и пассажиры. Странные продолговатые лица, очень подозрительные и какие-то искрящиеся глаза, источавшие животную злобу.

– Давай, переведи ему, чтоб он сказал, что это – тот таксист! Я с удовольствием посажу его в зверятник на недели три, а может, шесть… тебе понравится в зверятнике, аху маньюке![41] – пообещал Абу Карим таксисту.

Но Валик усердно пожимал плечами, он попросту забыл, как выглядел таксист. Один допрошенный сказал нам:

– Я знаю таксиста, который подвозил сегодня иностранца. И волосы у него сзади кучерявые (к слову, у говорившего тоже были кучерявые волосы на затылке). Его зовут Рафик.

И он объяснил Абу Кариму, где живет Рафик. Мы прыгнули в машину и поехали к Рафику. Уже давным-давно стемнело и становилось холодно. Подъехав к частному дому, Абу Карим вылез из машины и принялся драть глотку и тарабанить кулачищами в железные ворота. Свет в окнах дома отсутствовал, да и на улице темень. Абу Карим прыгнул в машину, и мы опять поехали.

– Сейчас навестим хозяина обменного пункта, я знаю, где он живет.

Мы приехали к роскошному двухэтажному особняку, хозяин – сухенький старичок в очках с золотой оправой, выглядел как человек, имеющий большой опыт работы с деньгами. Долларами и лирами. Наверняка деньги ему снились каждую ночь. Он впустил нас в зал, и мы уселись на диван. Валик боязливо поглядывал на арабов, словно ожидал в любой момент удара исподтишка.

– Да, действительно, – сказал хозяин обменного пункта. – Он сегодня вечером приходил к нам. Я поменял ему двадцать долларов на лиры, а потом он ушел. Каждый день после закрытия я сам драю пол, если бы он обронил их, я бы заметил.

По всей видимости, хозяин обменника был очень уважаемым человеком в городе, Абу Карим разговаривал с ним крайне вежливо и даже специально убавил басистость собственного голоса. Напарник его Арафат сказал:

– Ладно, что тут поделать… поехали в участок, оформим заявление.

Полицейский участок располагался на окраине Старого города. Только когда мы зашли внутрь, до меня дошло, что вначале этого всего переполоха мне следовало поставить в известность милого директора, так как он головой отвечает за наши судьбы. Достав телефон, я набрал директора. Сонным голосом ответила его супруга и сказала, что директор уже третий сон видит. Я сказал, что дело очень важное и мне придется наверняка тут что-нибудь подписывать, а я не знаю, стоит ли подписывать, и вообще не знаю, каковы дальнейшие планы у господ полицейских на наш счет.

Через минуту она растолкала директора.

– Какого хера? – злобно прорычал он в трубку.

Я вкратце разъяснил ему ситуацию. Он подумал-подумал и ответил:

– Значит, так, мудаки, подписывайте ваши заявления и ложитесь спать. А Валику передай, что он хороший мудак, работящий, можно сказать, мудила с большой буквы, и поэтому пусть сильно не переживает за деньги, я ему премиальные выпишу.

Пока я разговаривал с директором, полицейские и Валик прошли в кабинет. Идя по длинному темному коридору, я не удержался и заглянул через маленькое решетчатое окошко в камеру. Внезапно за решетку схватились татуированные, буквально синие от арабской вязи пальцы. Лица заключенного я не видел.

– Я тебя запомнил, – сказал зловещий голос. – Это ты во всем виноват. Я тебя обязательно найду. Не сомневайся.

Ночное приключение перестало меня забавлять, я пробежал по коридору и попал в хорошо освещенный кабинет. Там сидели еще четверо таких же расхристанных, неопрятных и громадных мужланов, как Абу Карим. Они дали мне стул и начали диктовать заявление, которое я якобы пишу от лица Валика. Во столько-то времени я сел в такси и поехал на старый рынок, чтобы купить кальян, с собой у меня имелось восемьсот долларов… и так далее и тому подобное. Внизу листка А4 я поставил свою подпись под словом мутаржим[42], а Валик – свою под словом мугандис[43].

– Не спешите! – сказал Абу Карим. – Я вас подвезу.

– Нет, спасибо, – ответил я. – Мы и так отняли у вас много времени.

– Я настаиваю, – сказал Абу Карим и зловеще ухмыльнулся. – Вы же не хотите меня обидеть?

Я вскользь глянул на его кулаки.

– Нет, ни в коем случае!