Популярная история евреев

Существовала, конечно, живая, хотя и слабая, литературная традиция на иврите. Но маскили и к ней относились с неприязнью по причинам идеологическим. Великие средневековые богословы вроде Маймонида писали по-арабски. Однако письменный иврит уцелел в мусульманской Испании, а затем возродился в Италии эпохи Ренессанса. В XVII веке некоторые итальянские евреи продолжали писать на прекрасном иврите. Затем эта традиция обрела своего гения – Моисея Хамма Луццато (1707—1746). Этот замечательный человек был родом из одной из старейших и уважаемых еврейских семей в итальянском городе Падуя. Он был вундеркиндом. У него были лучшие учителя и возможность учиться в знаменитом университете, он изучал светские науки в их классическом и современном итальянском вариантах, а также широкий круг вопросов, связанных с иудаизмом. У Луццато была удивительная способность писать высоким академическим «штилем» на глубокомысленные темы и в то же время излагать сложные вопросы достаточно понятно для простой аудитории. Он мог писать на различных языках, как древних, так и современных. Так, одна из его работ была написана на арамейском – языке, на котором был написан оригинал «Зохара». Но чаще всего он пользовался ивритом. Луццато является автором большого числа поэтических произведений на иврите, как религиозных, которые не сохранились, так и светских, посвященных его друзьям. Ему принадлежат три стихотворные пьесы на иврите. И самое главное – он написал этический труд «Мешилат Йешарим», или «Путь восхождения», который в конце XVIII века и на протяжении всего XIX века был наиболее влиятельной и читаемой книгой на иврите у евреев Восточной Европы. Так не был ли он идеальным предтечей возрождения иврита? Только не для просвещенных немецких евреев. Напротив: для них он символизировал то, что им хотелось отвергнуть и устранить. Ибо Луццато был каббалистом и мистиком. Хуже того: он вполне мог оказаться скрытым шаббатейцем или чем-то в этом роде. Он приобрел, по его собственному признанию, вкус к возмутительным писаниям Натана из Газы, обладавшим способностью дать объяснение буквально всему, стоит вам сделать первый иррациональный шажок. В Падуе он, похоже, собрал вокруг себя группу молодых умников, которые предавались опаснейшим рассуждениям. Венецианские раввины учинили у него в доме обыск и обнаружили свидетельства занятий колдовством. От греха подальше он перебрался в Амстердам. Однако ему и там запретили заниматься каббалой. В конце концов он направился в Святую Землю, где в Аккре его настигла чума. Нося имя Моисей, он женился на девушке по имени Цинора, что дало ему основание считать себя реинкарнацией Моисея и его жены. С этим согласились многие евреи на Востоке или, по крайней мере, относились к нему как к святому. Для просвещенных немецких евреев сие было неприемлемо. Впрочем, даже если отбросить его личные претензии, содержание его этики также было неприемлемо для маскилей. В своем «Пути восхождения» и в более поздней работе «Даат Тевунот», или «Нисходящее знание», он кратко, но блестяще излагает историю и цель сотворения мира Богом и роль евреев Земли Обетованной и диаспоры. Он четко показывает место евреев в современном мире и что они должны делать, чтобы оправдаться, и бескомпромиссно говорит о цели жизни следующее: «Смысл существования человека в этом мире состоит в том, чтобы следовать заветам, поклоняться Богу и противостоять искушениям. Не должно быть, чтобы для него мирское счастье значило что-либо иное, чем просто помощь или опора в обретении удовлетворения от того, что он всем сердцем служит этому предназначению; и должно быть так, чтобы все его внимание было посвящено Создателю, да будет Он благословен и чтобы не было у него другой цели в делах малых и великих, кроме как приблизиться к Нему, да будет Он благословен, и разбить все препоны, отделяющие его от Вседержителя».

Перед нами человек, писавший на иврите, предлагавший свою последовательную и по-своему строгую философию, которая вдохновляла миллионы евреев и остается даже сегодня живой традицией иудаизма. Но она стала анафемой для просвещенных. Вместо того чтобы заманить ивритом бывших жителей гетто в современный мир и предложить им достойное в нем место, она совершила прямо противоположное. Эта философия требовала, чтобы евреи обратили свой взор к Богу – но благочестивые евреи всегда занимали такую позицию. И поэтому живая традиция иврита не стыковалась с генеральным планом просвещения. Попытка просветителей использовать иврит в параллель с немецким не привела к продвижению вперед. Евреи просто усваивали немецкий и ассимилировались. Маскили не могли предвидеть, что иврит действительно войдет в жизнь евреев, причем решительно, но уже в качестве орудия сионизма, разновидности иудаизма, которая была для них так же неприемлема, как и мистическое мессианство.