Популярная история евреев

Настоящий Дэниэл Деронда появился 5 января 1895 года, на холодном дворе Парижской военной академии. Там происходило публичное разжалование капитана Альфреда Дрейфуса, единственного еврея, который служил в генеральном штабе французской армии и был обвинен, подвергнут суду и осужден – как потом выяснилось, по сфабрикованному обвинению – за передачу секретов немцам. Среди немногочисленных журналистов, кому разрешено было присутствовать на церемонии, был Теодор Герцль (1860—1904), парижский корреспондент венской либеральной ежедневной газеты «Нейе Фрайе Прессе». За две недели до этого он был в зале суда и слышал, как Дрейфуса признали виновным. Теперь же он наблюдал, как Дрейфуса поставили перед генералом Даррасом, и тот вопил: «Альфред Дрейфус, вы недостойны носить оружие! Именем французского народа мы вас разжалуем!» Дрейфус немедленно громко ответил: «Солдаты! Разжалуют невиновного! Солдаты! Невиновного бесчестят! Да здравствует Франция, да здравствует армия!» Старший сержант срезал у Дрейфуса знаки различия и пуговицы. Взял его саблю и переломил о колено. Затем узника, продолжавшего кричать о своей невиновности, провели вокруг всего двора. Его крики слышала огромная возбужденная толпа, ждавшая снаружи, которая стала свистеть и выкрикивать лозунги. Когда Герцль выходил из здания, начались крики: «Смерть Дрейфусу! Смерть евреям!» Меньше чем через 6 месяцев Герцль окончил рукопись книги, которая привела в движение современный сионизм и называлась «Der Judenstaat» («Еврейское государство»).

Дело Дрейфуса и обращение Герцля к сионизму свидетельствуют о важном этапе в еврейской истории. Это еще два фрагмента к той самой мозаике, и оба заслуживают того, чтобы рассмотреть их подробно. Вопервых, дело Дрейфуса. Оно и названные им черные эмоции привели к решительному завершению эпохи иллюзий, когда ассимилированные евреи Запада оптимистично считали, что процесс их восприятия европейским обществом идет полным ходом и скоро будет завершен. В 1871 году Гретц окончил XI, и последний, том своей «Истории еврейского народа» на почти триумфальной ноте: «Будучи счастливее всех своих предшественников, я заканчиваю свою историю с радостным ощущением того, что в цивилизованном мире еврейское племя нашло, наконец, не только справедливость и свободу, но и определенное признание. Отныне оно обладает неограниченной свободой развивать свои таланты не по чьей-то милости, а по праву, обретенному тысячекратным страданием».

Нигде не было это чувство растущей безопасности сильнее, чем во Франции, где евреи пожинали плоды освобождения, принесенного революцией 1789 года. Количественно их было немного. По иронии судьбы, поражение Франции в 1870 году, которое стоило ей Эльзас-Лотарингии, лишило ее и самой большой, но наименее популярной колонии эльзасских говорящих по-немецки евреев-ашкенази. Во время дела Дрейфуса во Франции насчитывалось всего не свыше 86 000 евреев – из общего населения страны около 40 миллионов. Община управлялась финансируемой правительством Центральной консисторией, подчинявшейся Министерству культов, которое устанавливало правила выбора раввинов, устанавливало размеры их жалованья и участвовало в его выплате. Таким образом, во Франции иудаизм обладал рядом черт государственной религии, да и вел себя в том же ключе. В иудаистском молитвеннике была такая молитва за Францию: «Всемогущий защитник Израиля и человечества, если из всех религий наша для Тебя дороже всех, ибо она – дело рук Твоих, то изо всех стран Франция – предмет Твоего предпочтения, ибо она наиболее Тебя достойна». Кончалась молитва словами: «Пусть же [Франция] не сохраняет этой монополии на терпимость и справедливость, монополии столь же унизительной для других стран, сколь славной для нее. Пусть она найдет много подражателей и так же, как она предлагает миру свои вкусы и свой язык, творения своей литературы и искусства, пусть она также предложит и свои принципы, которые, как совершенно очевидно, важнее и нужнее всего».