Популярная история евреев

В жизни Розы Люксембург и Маркса просматриваются определенные параллели. Подобно Марксу, она происходила из привилегированных слоев общества, откуда она продолжала получать финансовую помощь. Подобно ему, она ничего не знала о рабочем классе даже о еврейских рабочих и, подобно ему, никогда не пыталась преодолеть свое невежество. Подобно ему, она вела жизнь политического заговорщика из среднего класса, который пишет, ораторствует с трибуны и ведет дискуссии в кафе. Но в то время, как у Маркса собственная ненависть еврея приобретает форму грубого антисемитизма, она доказывала, что еврейского вопроса вообще не существует. Антисемитизм, настаивала она, есть функция капитализма, которая используется в Германии помещиками-юнкерами, а в России – монархистами. Маркс решил эту проблему, считала она, он «вывел еврейский вопрос из религиозной и расовой сферы и дал ему социальную базу, доказав, что то, что обычно называется и преследуется как «иудаизм», есть не что иное, как дух барышничества и надувательства, который возникает в любом обществе, где правит эксплуатация». На самом деле Маркс говорил не так, и ее интерпретация мысли – сознательное искажение его текста. Более того, ее утверждение явно неверно. Как указывал другой еврейский социалист, Эдуард Бернштейн (1850—1932), антисемитизм имеет в народе глубокие корни, и марксизму не так легко с ним разделаться. Он восхищался дочерью Маркса, Элеонорой, которая гордо заявила на публичном митинге в лондонском Ист-Энде: «Я – еврейка».

Роза Люксембург, напротив, никогда не упоминала о своей принадлежности к евреям, с которой она ничего не могла поделать. Она пыталась игнорировать антисемитские нападки, и это было нелегко, в немецкой прессе на нее часто появлялись самые гнусные карикатуры. Более того, в нападках на нее немецких профсоюзных деятелей и социалистов рабочего происхождения также сквозил заметный налет антисемитизма. Они не любили тон ее речей, в которых слышалось интеллектуальное превосходство и уверенность в том, что именно она знает, что необходимо рабочим. Но она старалась не замечать все это. «Для последователей Маркса, – писала она, – как и для рабочего класса, еврейский вопрос, как таковой, не существует». По ее мнению, нападки на евреев происходили лишь в «маленьких удаленных деревнях на юге России и в Бессарабии – в тех, где революционное движение было слабым или не существовало вовсе». Она старалась не обращать внимания на тех, кто взывал к ее сочувствию в связи со зверским отношением к евреям. «Что вы лезете ко мне со своими еврейскими горестями? – писала она. – Я так же сочувствую несчастным индейским жертвам в Путумайо, неграм в Африке… В моем сердце нет специального уголка для гетто».

Моральные и эмоциональные искривления, подобные тем, которые были у Розы Люксембург, характеризовали интеллектуала, пытающегося загнать людей в некую идейную конструкцию, вместо того, чтобы позволить идеям вырасти из реальной жизни. Евреи Восточной Европы не были искусственным порождением капиталистической системы. Это был существующий народ со своим языком, религией и культурой. И их горести были вполне реальными, а преследованиям они подвергались просто за то, что были евреями. У них даже была собственная социалистическая партия, Бунд (аббревиатура Всеобщего союза еврейских рабочих в Литве, Польше и России), созданная в 1897 г. Бунд активно боролся за предоставление всех гражданских прав для евреев. Однако среди членов Бунда существовали разногласия по вопросу, следует ли предоставлять евреям автономию после того, как будет установлена «Республика Рабочих». У них было также неоднозначное отношение к сионизму, а их ряды зачастую опустошались эмиграцией. Но они стремились сплотиться вокруг еврейской национальной культуры.