Популярные очерки о российских императорах

В 1725 г. царевич Петр «проиграл» заочную схватку за трон Екатерине I, и на протяжении двух следующих лет он по-прежнему оставался «на задворках». Лишь в самом конце короткого царствования императрицы он, а точнее его будущий титул и популярность его имени в народе, стали привлекать всеобщее внимание. Как уже отмечалось, наибольших успехов в «приручении» малолетнего наследника престола добился А. Д. Меншиков: незадолго до смерти Екатерины он стал регулярно приглашать Петра к себе во дворец, а позднее и вовсе переселил его туда, чтобы «оградить» царевича от влияния своих политических конкурентов и ближе познакомить его с дочерью Марией. Результаты последовали очень быстро: уже 12 мая 1727 г., всего через шесть дней после смерти Екатерины I, новоиспеченный император присвоил Александру Даниловичу второе в истории России звание генералиссимуса, а 24 мая, как только окончился траур, во дворце Меншикова на Васильевском острове была пышно отпразднована помолвка государя Петра II и княжны Марии Александровны. Казалось, наконец-то Меншиков достиг того, к чему так долго и упорно стремился: конечно, не сам он — сын бедного незнатного дворянина, но его дочь взойдет на российский престол, а уж он-то первое время поможет молодым управлять государством!

Впрочем, даже это не вскружило голову светлейшему князю, который не почивал на лаврах, а продолжал действовать. Во-первых, он организовал дальнейшее воспитание и обучение одиннадцатилетнего императора желательным для себя образом, для чего удалил прежних наставников — Маврина и Зейкина — и назначил на это место вице-канцлера барона А. И. Остермана — человека, по мнению Меншикова, умного, а главное — преданного, хоть и крайне нерешительного. Во-вторых, Александр Данилович протянул руку дружбы ненавидевшим его, но очень влиятельным среди знати Голицыным и Долгоруким, чем рассчитывал усыпить их бдительность. Наконец, некоторых своих недоброжелателей Меншиков разными способами удалил от двора, причем среди покинувших столицу персон оказались даже великая княжна Анна Петровна и ее муж голштинский герцог Карл-Фридрих. Но благосклонность фортуны обманчива, и иногда даже самое незначительное, на первый взгляд, событие способно резко изменить положение вещей: 19 июля того же года Александр Данилович заболел, а когда через пять недель выздоровел, то с ужасом понял, что все изменилось — Петр не хотел больше видеть ни опостылевшего ему светлейшего князя, ни свою невесту.

Организаторами этих стремительных перемен были представители княжеского рода Долгоруких, за которыми, впрочем, просматривалась фигура А. И. Остермана — не менее опытного, но куда более тонкого, чем Меншиков, политика и царедворца. Всячески льстя и потакая малолетнему императору, Долгорукие очень быстро смогли настроить Петра II против светлейшего князя, который, впрочем, и без того надоел царю своей мелочной опекой, постоянными поучениями и, зачастую, неуместным апломбом.

По началу Меншиков еще пытался что-то исправить, объясняя происходящее капризами царственного подростка. Однако, как только он попытался приструнить «распоясавшегося юнца», одиннадцатилетний император пошел на открытий конфликт со всесильным еще вчера временщиком, проявив при этом детское упрямство и своенравность. 26 августа, в день именин великой княжны Натальи, Петр не пожелал разговаривать с Александром Даниловичем и демонстративно отвернулся от него. 3 сентября в загородном имении Меншикова Ораниенбауме состоялась церемония освящения новой домовой церкви, на которую съехался весь двор, но ни государь, ни его сестра на празднование не явились. Это был плохой знак, и вечером того же дня уже всерьез встревоженный князь поехал к царю в Петергоф. Встреча не состоялась. Тем временем вещи и мебель императора перевезли из дома Меншикова в Летний дворец, куда сам государь переехал 7 сентября, строго запретив принимать как самого светлейшего князя, так и членов его семьи. А на следующий день к Александру Даниловичу прибыл майор гвардии С. А. Салтыков и объявил ему, что тот находится под домашним арестом. И тут Меншиков впервые в жизни сдался, всецело положившись на судьбу и безучастно наблюдая, как клонится к закату его звезда. «В чем тут дело?» — задается вопросом Е. В. Анисимов и предлагает ответ: «Пожалуй, истинную причину происшедшего со светлейшим понял, глядя на толпу придворных, французский дипломат Шетарди: «Знатные только по имени, в действительности же они были рабы». Стоило мальчишке-царю — подлинному господину этой толпы рабов — топнуть ногой, нахмурить брови, и душа в пятки уходила у самых гордых вельмож… Александр Данилович не сопротивлялся — он сам без счета безжалостно топтал людей и знал повадки властителей»[24].