Попутчик

Урантар осторожно моргнул, позволяя глазам привыкнуть к кромешной тьме. С тихим проклятием оперся на стену, чтобы ненароком не упасть, и наконец огляделся по сторонам.

Так, один, два… Светлые, как ни странно, на месте. Вон привалились к стенке напротив и измученно дышат, жадно глотая воздух и силясь прийти в себя. Рыжий тоже здесь — бессовестно валяется у ног Элиара. Аркан конечно же нашелся неподалеку от приятеля-лиса. Такой же измученный, багровый от недавнего пожара и совершенно неподвижный, потому что наложенные Элиаром узы внезапно опали, а вытащенные им наружу резервы, которые есть у каждого человека, как у хомяка за пазухой, внезапно закончились. И это одним махом превратило стойкого, ловкого и полного силы воина, что так уверенно бежал недавно по тропе, в вязкий кисель. Похоже, Аркан еще не скоро очнется.

Ирбис, Сова и Молот красивым рядком упали возле закрытой двери (интересно, кто из них вовремя дернул за внутренний рычаг, чтобы путники не поджарились?) и, кажется, уже провалились в тяжелый беспробудный сон. Ого, да они времени даром не любят терять — едва убедились, что выжили и вполне себе целые, как тут же впали в глубокую спячку. Но эти измаялись чуть ли не больше всех, потому что молчаливый здоровяк безропотно пер на себе нехилую деревянную дуру, Сова постоянно отслеживал обстановку, а Ирбис по долгу службы присматривал за тылами, Каррашем, рыжим и всем остальным, что только попадало в поле его зрения. Последние полсотни шагов он еще и тащил на собственном горбу впавшего в беспамятство Танариса, который, как и Элиар, еще не скоро придет в себя. Видимо, есть все-таки у смертных преимущество перед ушастыми. Еще как есть, раз уж двужильные эльфы готовы вот-вот испустить дух, а эта могучая троица просто дрыхнет после трудного дня. Ух, как у них грудные клетки вздымаются — почище кузнечных мехов! Пожалуй, эти очнутся самыми первыми. Часа через три-четыре вполне смогут ходить.

Кто там еще остался?

Литур, разумеется, без сознания. Крепкий парнишка, на удивление выносливый и упрямый, как сто баранов. И преданный словно сторожевой пес. Вон как за Белика испереживался — последние шаги буквально пинать пришлось и тащить волоком, а то никак не мог поверить, что малыш успеет. Зря, тот даже в таком страшном состоянии не опоздал бы к закрытию врат. Зубами бы прогрыз, когтями процарапал, а вернулся, потому что звери тоже умирать не хотят.

Стоп, а где темный?!

— Таррэн? — неуверенно позвал Урантар, чувствуя нехороший холодок между лопаток. — Таррэн, ты где?

— Здесь, — после недолгой паузы отозвался тихий голос.

— А… Белик?

— Со мной.

Урантар облегченно обмяк: значит, все-таки успели. Слава богам! Они оба живы, а то он на мгновение уже предположил самое страшное. И красочно представил, что с ним сделают на заставе, если он вернется в одиночестве… Наверняка растерзают на мелкие клочки, если узнают, что он бездарно прошляпил своего дикого бельчонка! Причем сделают это быстро, умело и очень мучительно, чтобы впредь знал, как рисковать таким сокровищем.

С немалым трудом Страж приподнялся снова и, не имея сил даже ползти, неловко оперся спиной о камни, старательно отгоняя мерзкий ком в горле, и бросил осторожный взгляд туда, где должен был находиться эльф.

Где там темный? Что сотворил с малышом? Чем сумел усмирить его ярость и звериную злобу? Чем ударил? И живой ли Белик вообще?

Таррэн, как выяснилось мгновением позже, сидел в стороне от остальных — точно так же, как и Урантар, устало подпирая собой стену. Сидел молча, постепенно восстанавливая дыхание, и держал на руках, будто баюкая в колыбели, неподвижное тело Гончей, настойчиво прижимая его к груди и не позволяя сползти на холодную землю. Возле правого его бока тяжело дышал измученный до беспамятства Карраш, которого тоже сильно потрепало, с левого подпирала могучим плечом непримиримая Траш.

Эльф казался серым из-за осевшего на лице слоя пыли, его роскошные волосы расплелись, рассыпались по плечам и жестоко запутались, вдобавок обгорев почти на ладонь. Плотная куртка все еще дымилась, наполняя воздух отвратительным запахом горелой кожи. И неудивительно: прыгал-то он последним. Значит, и поджарился по полной программе. Хорошо, не сгорел совсем. На голенищах его дорогих сапог зияли рваные дыры, на бедре красовалась длинная, уже подсохшая отметина от шальной стрелы. Один рукав оторвался полностью, второй держался только на честном слове, но больших потерь ушастый все-таки не понес. Только на левой щеке у него теперь пламенели четыре глубокие царапины, подозрительно напоминающие следы когтей. Или же ногтей, только очень острых и крепких… Видно, здорово ему досталось от малыша.

Белик же едва дышал. Смертельно бледный, покрытый с ног до головы засохшей кровью, он только издалека казался тем бесшабашным сорванцом, которым начинал этот поход. Но вблизи, как никогда, был похож на избитого, замученного до полусмерти и брошенного звереныша, который, как и двадцать лет назад, каким-то чудом сумел вернуться к людям. И которому молодой еще тогда Урантар был обязан откушенным мизинцем.